Наша Маша (СИ)

Выздоравливаю я медленно. К счастью, температуру удаётся быстро сбить, и в следующие дни она не поднимается выше самых противных в мире 37‘5. Зато насморк расцветает пышным цветом в моём алеющем от салфеток и увеличившемся уже размера на три от постоянного трения носу.

Громко высморкавшись, я после минутного колебания осторожно приоткрываю салфетку, чтобы изучить очередной зеленоватый оттенок сопли. Сглатываю комок отвращения, раздирающий моё и без того побаливающее горло, и уныло пью лекарство. Ну сколько уже можно? Хочу быть здоровой! Хочу к Дэрилу приставать! На вылазку хочу, только больше не в лес, а в какое-нибудь более культурное место, в котором можно джинсы себе новые подобрать! Да просто уже на улицу выйти хочу: встать у сетки, полюбоваться местными достопримечательностями, состоящими из разнополых, разновозрастных и разноразложившихся ходячих! Что угодно, только не эта камера!

Пока я тут отлёживалась, группа поиска Губернатора вернулась ни с чем. Все были расстроенные, злые и странно поглядывали на меня. Хотя ко взглядам я уже закаленная: чего только Кэрол с Бет стоят, не дающие мне покоя уже который день! И угораздило же меня тогда про Дэрила их спросить! Теперь они явно подозревают меня в желании увести его у них! Все время пытаются на него тему перевести! К счастью, я могу пользоваться положением больной и делать вид, что вообще не понимаю, о чем они. И ладно ещё Бет, она вроде бы вполне безобидная, разве что запеть до смерти может. А вот Кэрол прирежет ночью только так, я и пискнуть не успею! Непонятно, как это я вообще простуду пережила. Чудом, не иначе…

В камере скучно до безумия, читать так любезно принесенные мне Гленом книжки желания у меня нет, и потому я, громогласно высморкавшись ещё разок для профилактики, сую салфетки в карман теплой вязаной кофты, натягиваю на лицо защитную маску и направляюсь к Бет. Остальные в это время обычно заняты трудом на благо тюремного общества. И только она с ребёнком нянчится, как всегда.

Выйдя в блок, я оглядываюсь и вдруг слышу из камеры Бет голоса. Один голос точно принадлежит хозяйке, а вот второй точно не Джудит. Ну разве что она взрослым мужчиной вдруг стала! Мужской голос едва слышен, гость Бет говорит шёпотом. И я уже представляю Дэрила, нашептывающего ей на ушко нежности и выцеловывающего её острые плечики, узкие запястья, тонкие пальчики. Чёрт!

Спотыкаясь, бегу нарушать их идиллию и вижу… нет, не Дэрила, слава всем богам этого сумасшедшего мира, но тоже весьма презанятную картину. В камере скромняжки-Бет находится пунцовый Милтон, который только что, явно услышав мой топот, торопливо сунул ей записку в протянутую руку. Делая вид, что я – пустое место, он нервно поправляет очки и бормочет о каком-то рецепте, якобы для пышущей здоровьем Джудит, лежащей в коробке.

Ну-ну, за дурочку, значит, меня принимает!

Я дожидаюсь его ухода и, уперев руки в бока, поворачиваюсь к трясущей погремушкой над улыбающимся ребёнком Бет.

- И что это значит? У тебя роман с мистером Маметом? – требовательно вопрошаю я, взяв на себя роль старшей сёстры.

Ничего, Мэгги, думаю, не обидится, а только спасибо скажет!

- Нет, ты что! – вполне искренне с виду смеётся Бет.

- Я сама видела, как он тебе записку передавал! И не надо вот это вот мне про рецепты! Или, если это рецепт, покажи мне!

- Это не рецепт, – сует руку в карман своего кардигана Бет, наверное, изо всех сил вцепившись в бумажку, чтобы я не вздумала ее отобрать. – Это письмо. Но письмо не для меня. Так что показать я его не смогу, прости.

- Мэгги Глену с этим вот… изменяет, что ли? – распахнув глаза, перехожу на громкий шепот я.

- Ты что что! Дурочка! Это не ей!

- А кому тогда? Кэрол? Мишонн? Саше? Карен? – я перечисляю женские имена и неизменно получаю в ответ отрицание.

Перебираю всех, с трудом припоминая имена некоторых вудбериек, и в замешательстве умолкаю. Неужели мне письмо?! Но тогда бы Бет от меня его не скрывала...

- Так кому же? – требую я ответа, присаживаясь на койку и подмигивая, кажется, затаившей дыхание вместе со мной в ожидании ответа Джудит.

Хотя, наверное, её просто завораживает моя маска.

- Шуперту, – едва слышно произносит Бет, и вдруг в её голосе тоже появляются требовательные нотки: – Только, Маша, я сказала тебе это по секрету, как подруге! Никому не говори!

А я и сейчас не могу вымолвить ни слова. Чешу в затылке, приспускаю маску, громко сморкаюсь в очередную салфетку, веселя этим чрезвычайно непугливого ребёнка Рика, и пытаюсь определить: это я плохо перевела её слова или это Бет наивная дурочка, которая передаёт письма от одного пособника Губернатора другому? Ещё и просит сохранить подобное в тайне! Нет, ну я, конечно, помню, что Милтон там в сериале под конец вроде как что-то осознал, да и Шуперт не такой бука, каким казался. Но верить этим двоим на слово я бы не стала. И вообще, с чего это они вдруг письма начали друг другу передавать, когда Губернатор снова замаячил на горизонте?