Наша музыка. Полная история русского рока, рассказанная им самим

Борис Гребенщиков: Ну, в принципе я эту песню написал значительно раньше, еще без «Аквариума» и вообще для гитары. Но тогдашние слушатели нахмурились и сказали: «Это все, на что ты способен?» Девушка одна очень хмуро посмотрела на эту песню. Я подумал, что не получилось из меня сочинителя. Но песня-то осталась в голове. Она была, очевидно, хоть и с пошлостью, но смешная. То есть пошлость выступала на второй план перед юмористическим пластом.

В новом варианте во всей красе выступил Сергей Курехин. Его соло до сих пор вспоминается первым — как только мы начинаем говорить о «Мочалкином блюзе».

Борис Гребенщиков: Курехин сидел в комнатке и играл на пианино. В этой комнате, кроме пианино, стояли еще барабаны и бас. Это значило, что в комнате, где уже играет пианино и уже играют барабаны, писать еще и голос просто невозможно. Потому что они забьют друг друга, потому что барабаны будут лезть в микрофон. Мне пришлось петь в контрольной рубке рядом с Тропилло, поскольку эта песня — она настолько импровизационная по легкости, по ритму, что наложить я бы ничего не смог.

И вот Сережка сыграл на пианино, Кондрашкин сыграл на барабанах, Миша Файнштейн сыграл на басу, а я стоял рядом с Тропилло и пел. И там еще был совсем молоденький мальчик. Он сидел в углу и с ужасом смотрел на то, что происходит, потому что это не лезло ни в какие рамки. Эту песню стоя по стойке «смирно» не споешь — там нужно ужом виться около микрофонной стойки, чтобы передать все это. Ну я и вился ужом около микрофонной стойки, а мальчик сидел в углу, смотрел и боялся пикнуть. Из этого мальчика потом вырос Леша Вишня — известный звукооператор.

Композиции из «Треугольника» звучат живьем довольно редко. Тот же «Мочалкин блюз» игрался только в крайне специфических ситуациях.

Борис Гребенщиков: Ее можно было исполнять только в одном случае: если мне очень хотелось кого-то;в публике оскорбить. Тогда как бы она вытаскивалась. Такие варианты возникают до сих пор. Потому что очень часто бывает, что сидит зал, который ну пришел не совсем за тем, чтобы слушать песни. Или слушать песни, но не эти. Или как-то вести себя по-другому. И половину времени до сих пор, несмотря на то что тридцать с лишним лет мы играем, хочется иногда людям вожжу в неправильное место вставить. Чтобы они поняли, что все не совсем так, как они думают.

…

Мы уже говорили, что «Треугольник» писался одновременно с «Акустикой». Так вот, в один из дней решили писать для «Акустики» песню «Десять стрел».