Наша непостижимая бесконечность (ЛП)

Первый раз я увидела его спальню всего через неделю после начала наших с ним отношений. Его отец был в деловой поездке, и мы пошли в комнату Финна, чтобы побыть наедине и лучше узнать друг друга. Финн заверил меня, что прислуга не разболтает отцу о том, что я была здесь. Он сказал им, что мы вместе работаем над школьным проектом. Уж не знаю, купились они или нет, но они абсолютно не беспокоили нас.

— Мы были в Кабо. — Финн указал на красивый снимок огромной горы, которая, вдаваясь в воду, возвышалась над пляжем. — В том году я признался отцу, что не хочу поступать в школу бизнеса Гарварда. Я сказал, что хочу стать трэвел-фотографом. И тогда он разбил мою камеру. — Финн посмотрел на меня полным боли взглядом. — Это был последний раз, когда он ударил меня. Я дал ему отпор. Персонал отеля, должно быть, понял, что что-то случилось. Мы ходили с синяками на лицах. Отвратительно. — Его голос охрип. — Отчасти я был рад, что постоял за себя, но в основном чувствовал… Я понял, что нахожусь в ловушке. Отец пойдет на любые меры, лишь бы все было, как он хочет. И мое будущее в его руках. Я не смогу сам оплатить обучение в колледже. Это означает, что я вынужден подчиняться ему.

Я не знала какими словами утешить его, как уверить, что он не в ловушке, ведь, говоря по правде, знала о том, как бороться с человеком вроде его отца, не лучше, чем сам Финн. Я обняла его за талию и опустила голову ему на плечо.

— Ты сам купил камеру, которая сейчас у тебя?

— Нет. — Он улыбнулся мне. — Элоиза. Я не стал говорить ей, что отец избил меня. Сказал только, что он разозлился из-за фотографирования и разбил мою камеру. А потом она неожиданно заставила меня открыть запоздавший подарок на Рождество перед отцом. Там была камера. Еще лучше, чем прежняя. Эль наболтала какую-то чушь на тему того, как расстроилась из-за того, что я разбил свою камеру, и что мне просто необходима новая. — Он хохотнул. — Она знала: если камеру подарит она, то отец не сможет ей отказать, не поставив себя в неловкое положение. Она ему нравится.

Я усмехнулась.

— Она и мне нравится. Чем больше я узнаю ее, тем сильнее. Я рада, что она поддерживала тебя. Вот бы и у нее было то, что есть у нас. С той Сарой, с которой она общается в интернете, или… с любой другой девушкой, которая ей симпатична. Эль заслуживает счастья.

— Ты самая замечательная, — пробормотал он, склоняясь, чтобы поцеловать меня.

— Перестань это повторять, — прошептала я ему в губы. — Это неправда.

Он поцеловал меня долгим и нежным поцелуем.

— И сладкая, — прошептал он, когда мы наконец прервались, чтобы вздохнуть.

Сегодня я была в его спальне уже в четвертый раз. Мистер Рочестер снова уехал по делам, поэтому дом на три дня остался в распоряжении Финна. У него всегда было хорошее настроение, когда отца не было дома.

Лежа на его огромной кровати, я рассматривала фотографию, которая стояла на тумбочке.

Это было черно-белое изображение его матери, снятое в стиле голливудских старлеток сороковых годов. Она была такой красивой. У Финна были ее глаза.

Мы лежали в уютном молчании, оба погруженные в свои мысли. Финн поглаживал костяшками пальцев тыльную сторону моей руки.

— Я думал о том, чтобы стать врачом. Детским хирургом. Как она. Пойти вместе с Эль на медицинский, — проговорил Финн.

Я взглянула на него и поняла, что он наблюдал за мной, пока я рассматривала фото.

— Да?

— Если мне нельзя стать фотографом, то, может, я смогу заняться чем-то не менее хорошим. Отдать своего рода дань уважения ей.

— Это хорошая идея.

Его лицо помрачнело.

— Отец не разрешил.

Твой отец ужасный ублюдок! Мне хотелось взорваться, но я промолчала. Финн и без меня знал, что его отец был злодеем. Он не нуждался в напоминаниях.

Но он все равно заметил в моих глазах гнев и наклонил голову ближе ко мне.

— Эй, все нормально.

— Нет, не нормально. — Я снова посмотрела на фотографию его матери, жалея, чтобы ее нет рядом с ним. Может, она смогла бы вступиться за сына. Помочь ему. Потому что я сама была беспомощна и бессильна и ненавидела это.

Наверное, за него я переживала даже сильнее, чем за себя.

Это чувство нарастало в моей груди до тех пор, пока я не начала чуть ли не задыхаться от болезненного отчаяния.

— Эй, эй… — Финн уткнулся лбом в мой лоб. — Все в порядке. Я в порядке.

Я повернулась к нему.

— Точно? — Я буквально умоляла его.

Он обвел мою губу большим пальцем и, наклонившись, шепнул:

— У меня ведь есть ты.

— Меня одной недостаточно, Финн.

— Боже, — выдохнул он в мои губы, — ты даже не представляешь, насколько ты неправа.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — сказала я. — От чего-то большего, чем просто я.

— Я счастлив. Никогда не был счастливее. Отец не может достать меня, когда я так себя чувствую. А он, поверь мне, пытался.

— Что он сделал? — Я нахмурилась и отстранилась. Он не говорил, что отец опять устраивает ему выволочки.

— Неважно.

— Финн. — Я села. — Это важно.

Он вздохнул и тоже сел.

— Слушай, он просто, как всегда, был собой.