Наша песня

Я удивилась, получив приглашение на свадьбу. Хотя мы с Дэвидом иногда обменивались эсэмэсками и электронными письмами, я больше не поддерживала связь ни с кем с нашего курса с того дня, когда все мы, нарядившись в черные мантии, подбросили вверх плоские шапочки с кисточкой для обязательной выпускной фотографии.

Честно говоря, я даже не была уверена, пойду ли на свадьбу Майка и Мариэтты, поскольку существовали воспоминания, которые лучше было держать под надежным запором. К ним относились последние месяцы после «инцидента с Элли». Именно под этим названием он навсегда отложился у меня в памяти.

Но даже когда Добропорядочная Шарлотта, Благоразумная Шарлотта и Повзрослевшая Шарлотта планировала отказаться, все еще надеющаяся Романтичная Шарлотта уже отослала открытку, подтверждавшую ее согласие. И слава богу, что я так поступила, поскольку именно в тот день и началась новая прекрасная пора моей жизни. В увешанном розовыми гирляндами свадебном шатре, когда Дэвид прошел по дощатому полу к столику, за которым я сидела, протянул руку и пригласил меня на танец. Играл старый хит Роберты Флэк «Когда я впервые увидела твое лицо», и музыка еще не закончилась, когда он нагнулся, чтобы поцеловать меня. До самой последней секунды я не закрывала глаз, высматривая хоть какой-то след – ее или той печали, которую она оставила в его глазах. Но не заметила ни того, ни другого.

Этот хит стал «нашей» песней, и лишь много позже Дэвид признался мне, что песня, слова которой с такой трогательно-щемящей точностью передавали нашу историю, зазвучала вовсе не случайно. Он специально ее заказал. Это был первый романтический поступок, который он совершил для меня. Но далеко не последний.

Нью-Йорк оказался изнуряющим бурлящим водоворотом. Дэвид бывал там раньше, однако я очутилась в этом мегаполисе впервые, и он твердо решил, что я должна увидеть решительно все. К третьему дню нашего пребывания в Нью-Йорке я начала ломаться. Нам удалось попасть на экскурсию в Эмпайр-стейт-билдинг, проехаться на прогулочном катере вокруг острова, отчего я просто закоченела, и посетить Китайский квартал. Я вовсе не была уверена, что у меня хватит сил на послеобеденную поездку в Рокфеллеровский центр, которая значилась следующей в нашем плане.

– Ты очень обидишься, если мы туда сегодня не поедем? – спросила я, когда мы наспех обедали в закусочной, которая выглядела странно знакомой, и я была уверена, что видела ее в каком-то фильме. Но потом я поняла, что всю поездку – куда бы мы ни отправлялись – меня не покидало чувство, будто Голливуд уже давно провел меня по всем достопримечательностям.

Дэвид изучал карту, прокладывая маршрут к следующему пункту назначения. Он аккуратно сложил ее, прежде чем взглянуть на меня. Мое лицо приняло просительное выражение.

– Мы ведь всегда можем вернуться в гостиницу и… пошалить, а? – предложила я в полной уверенности, что он безоговорочно согласится на любой план, который заканчивался бы постелью. И это чувство было далеко не односторонним. Всякий раз, когда он прижимал меня к себе, я трепетала, словно в первый раз. И что поразительно, ощущения становились все острее и острее.

Однако, к моему удивлению, он не согласился.

– По-моему, ты сказала, что устала.

– Для этого никто никогда не устает, – кокетливо и с улыбкой ответила я.

В его глазах вспыхнул такой знакомый огонек, всегда зажигавший во мне пламя ответного желания. Но на сей раз он погасил его.

– Вообще-то я очень ждал этого дня, – произнес он. – Ты уверена, что не попытаешься пойти на попятный из страха, что я перекатаю тебя на коньках?

Я улыбнулась и снова откусила от длиннющего хот-дога, который решила доесть во что бы то ни стало.

– Этого никогда не случится. На коньках я катаюсь лучше, чем на лыжах, сам знаешь, – уверенно заявила я, вытирая с губ кетчуп бумажной салфеткой. – Я просто подумала, может, перенесем это на завтра, вот и все.

Дэвид покачал головой, и в его глазах мелькнуло разочарование.

– На завтра у нас довольно плотный график, а у меня билеты на сегодняшний сеанс, начинающийся в половине пятого. Нам, наверное, придется сто лет простоять в очереди, если мы захотим изменить план.

Это был его козырь. Он знал, что я терпеть не могу мерзнуть в очередях.

– Да ладно, ничего страшного. Поехали сегодня, как планировали, – сказала я, вставая из-за стола, пока он расплачивался. – Когда потом станешь мазать синяки, помни, что получил их, отказавшись от моего нежного тела.

Он улыбнулся, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло облегчение.

– Вообще-то я предвкушаю и синяки, и тебя в своей постели. Может, тебе придется обходиться со мной понежнее, – подзадорил он меня, обняв за шею и притянув к себе, чтобы поцеловать.