Наша Рыбка

Мы вышли из комнаты и обнаружили, что никто даже не заметил нашего отсутствия. Я пил что-то, смеялся, но бесчувственно, словно продолжался мой странный сон, начавшийся полчаса назад в маленькой спальне Вадима. Я говорил с людьми из самой поверхности, из самого внешнего слоя себя, словно в него действительно можно было подняться из темнейшей глубины, – и мне было радостно и беззаботно. Ушел домой я только около часу ночи, пока не закрылось метро. На прощание меня снова поцеловала в щеку Таня Морозова, я пробубнил ей на ухо какую-то нелепицу, что-то вроде невнятного признания в любви. Ее муж Сергей пожал мне руку, а Петя только бегло взглянул и продолжил болтать с поэтом Григорием. Про Дроздову я вообще вспомнил только когда стал подходить к своему дому – к этому времени из головы немного выветрился алкоголь. Холодная сентябрьская ночь застала меня в полной фрустрации. Я остановился и долго стоял на месте, глядя на бездушные кубы домов, черные, окруженные такой же чернотой, будто это мой внутренний мир внезапно выплеснулся вовне. Меня потрясывало: то ли от холода, то ли от выпивки. А внутри шевелилось что-то мерзкое. И оно было напрямую связано со мной, Воронцовым и Дроздовой. И с тем, что мы трахались. Сразу после того как я всерьез подумал о свадьбе с Иришкой.

Все изменилось, я случайно шагнул в невидимую дверь и попал в иной мирок, жалкий и чужой, из которого никак нельзя было вернуться обратно. «Если о том, что я сделал, никто не узнает, то можно Иришке не рассказывать», – мелькнула гнусная мысль. Но это бы точно не прокатило – Иришка была знакома с Дроздовой.

Я побрел домой, потому что у меня закоченели ноги в летних кедах.

– Котик, ты пришел? – крикнула из ванной мама.

– Пришел, – ответил я.

– Как повеселились?

– Потом. Я хочу спать.

Я снял куртку, пошел к себе и рухнул на кровать.

Глава 2

Легко представить, что было утром с моей головой. Я проснулся от рвотных позывов, еле доплелся до туалета, и меня стошнило всем выпитым.

– Какая-то у тебя запоздалая реакция, – мудро сказала сестра Маринка, обуваясь в прихожей.

– Ты куда?

– Тупица, я учусь по субботам. Ты каждый раз спрашивать будешь? – ответила она.

Я поспал еще немного, и на этот раз меня разбудил звонок. Я нащупал под подушкой телефон.

– Спишь, что ли? – спросила моя сладкоголосая щебетунья. – Ну, как отметили? Уверена, было весело! Передал от меня привет Вадику?

– Да, – глухо ответил я, сел на кровати, и меня снова накрыло что-то жуткое. – А ты как?

– А я вот позвонила тебе, видишь? Чтоб ты не говорил потом, будто я тебе не звоню.

– Хм.

– У нас все было отлично, только я там выпила лишнего… вела себя… как дурочка! – Иришка засмеялась. – Сейчас Маша мне звонила, рассказывала! Я обхохоталась.

– Ты же не пьешь, Ир, – напомнил я.

– Маша меня уговорила! Не будет же она пить одна! Ну? Что ты молчишь?

– Не знаю. Мне это не нравится.

– Тебе ничего не нравится, – вскрикнула она враждебно.

– Раньше мне все нравилось, а теперь ты ведешь себя иначе…

– Опять ты за свое? Снова не в духе?

– Я перезвоню. – И повесил трубку.

Я размышлял о вчерашнем, пытался себя оправдать, свалить вину на Иришку. Она, надо сказать, своим звонком этому только поспособствовала. Я бы долго мучился угрызениями совести, испытывал бы стыд от одних только воспоминаний о Дроздовой, если бы не этот утренний звонок. С легким недоверием я начал осознавать, что меня медленно отпускает помешательство на Иришке. Неужели так бывает, думал я, неужели то, что казалось мне таким большим, таким важным, явилось лишь мороком, каким-то чудовищным наваждением? Да люди же посвящают этому чувства картины, музыку, из окон бросаются, в конце концов! Нелепость какая-то.

Вместо того чтобы перезвонить, я включил компьютер, проверил почту, вошел в «живой журнал» и начал писать.

«24 сентября. Был на дне рождения Вадика…»

Ограничился тремя строчками. Сегодня не графоманилось. Конечно, что-то из меня рвалось, хотелось выплеснуть весь этот замес из стыда и плотского восторга, рассказать кому-то, написать, открыть доступ, чтобы все-все увидели мой пост о Дроздовой и роли Пети в этой идиотской истории, но в итоге ничего я не написал.

Чувствовал себя гнусно. Вы, может, думаете, не из-за чего было переживать? Но многое кажется нормальным, если не касается вас самих. Может быть, существует достаточно людей, для которых случайный секс втроем – обычное дело, но я к ним не относился. Тогда утром мне было от самого себя тошно.