Наша старая добрая фантастика. Создан, чтобы летать

— Благодарите Бабича, — сказал головастый. — Нашего вахтенного.

— Как вы там оказались? — спросил второй.

— Авария при гиперпереходе, — объяснил человек, которого они спасли. — У нас полетел инвертор.

— Боже, — сказал второй. — Какой ужас! — А ваши товарищи?

— Не знаю, — сказал спасенный человек. — Понятия не имею, где они сейчас.

— Какой ужас! — повторил второй.

Теперь он уже не внушал опасений. Вся его подозрительность улетучилась, как дымовая завеса в вакууме.

— Кто-нибудь из них мог оказаться поблизости, — сказал спасенный.

— Вы заметили место?

— Нет, — сказал головастый. — Мы сами попали туда чисто случайно. На Бабича снизошло откровение.

— Но у вас сохранились какие-нибудь записи?

— Записи? — переспросил головастый. — Видимо, да. В бортжурнале.

— А что у вас за журнал?

Головастый пожал плечами. — Обычный кристаллический бортжурнал.

— Хорошо, — сказал спасенный. — Где он?

Когда они появились в рубке, высокий вахтенный уже шел навстречу, протягивая руку для приветствия:

— Николай Бабич, штурман.

Спасенный почувствовал смущение.

— Фамилия моих родителей была Синяевы, — сказал он. — Иногда мать называла меня Сашей… И… профессия. Я… инструктор. Я учу других летать на ракетах…

В серых глазах штурмана что-то мелькнуло; что-то похожее на удовлетворение.

— Значит, пилот. Так и запишем. Александр Синяев, пилот-инструктор.

— Извините, — сказал головастый. — Совершенно забыл представиться. Монин, тоже Александр. А это Анатолий Толейко, руководитель научной группы.

Все обменялись рукопожатиями.

— Наш корабль называется «Земляника», — сказал головастый тезка спасенного пилота-инструктора и вопросительно на него посмотрел.

— Я с одного старого звездолета, — сказал спасенный пилот. Вряд ли вы о нем слышали.

— У них взорвался двигатель, — объяснил руководитель научной группы Анатолий Толейко. — Неизвестно, что с остальными. Мы должны просмотреть запись.

— Там никого не было, — сказал штурман Бабич.

— На всякий случай.

— Как хотите.

Экраны в рубке на миг погасли, но тут же вспыхнули снова, сменив рисунок неба.

Созвездия в экранах были видны совершенно отчетливо, так что спасенный беспокоился не напрасно. В глубине маячил едва заметный серп Дилавэра. А совсем рядом, в каких-нибудь ста метрах от передатчика, в пустоте плавал он.

Да, он стоял сейчас в рубке управления чужого звездолета, но одновременно сидел в тесной кабине «Гнома», и терял сознание, и его подтаскивали мощными магнитами к отвесной громадине корабля, к расширяющемуся приемному отверстию, и несли на спине по бесконечным металлическим коридорам, и корабль снова уходил из пространства, и он терял уже, кажется, подсознание, так что от всех ощущений, сопутствующих переходу, остались лишь полная остановка времени, оцепенение да шум чужих голосов где-то внутри.

— Вы все видели сами, — сказал штурман Бабич. — Там никого не было.

— Придется исследовать запись более тщательно, — сказал головастый Монин. — На проекторах.

Он взял прозрачный кубик из рук Бабича и передал спасенному:

— Вам и карты в руки.

Перед тем, как вернуть кристалл, пилот Александр Синяев подбросил его на ладони. Он напоминал обычный пищевой концентрат. К сожалению, это было чисто внешнее сходство.

2

В рубку вошли новые люди. Один из них, рыжий, долговязый, в темных очках, приблизился, пристально разглядывая спасенного. Пилот Синяев протянул руку. Новый человек сделал вид, что ее не заметил.

— Александр Синяев, — сказал спасенный. — Пилот-инструктор.

— Сейчас посмотрим, — сказал новый человек. — Пройдите сюда. Раздевайтесь.

Он откинул одно из кресел. Получилась койка.

— Ложитесь.

— Это Дорошенко, — объяснил Монин. — Бортовой медработник.

— Я не называю своего имени, — сказал Дорошенко, — Все равно не запомните. И не дышите на меня, пожалуйста.

На боку у него была прицеплена сумка. Он вытащил оттуда белый халат и облачился. Потом он достал из сумки белую маску и укрепил ее на лице, так что снаружи остались только очки и прямые рыжие волосы, которые он тут же прикрыл извлеченной из сумки белой шапочкой. После этого он осторожно потрогал пустую кобуру, висящую на подлокотнике рядом с одеждой Александра Синяева.

— Вася, — позвал он. — У тебя есть такая штука?

— Нет, — ответил кто-то из новых людей. — Я не знаю, что это такое.

— Так, — удовлетворенно сказал Дорошенко. — На что жалуетесь?

— У них взорвался двигатель, — объяснил руководитель научной группы Анатолий Толейко. — Он перенес без всякой защиты несколько гиперпереходов.

Дорошенко извлек из своей бездонной сумки инструменты и принялся за работу.

— Дышите, — говорил он, ощупывая Александра Синяева руками, одетыми в белые перчатки из сумки. — Не дышите. Откройте рот, скажите «а». Ага, сердце слева. Сделайте вдох. Вы глубже не можете? Так, почки на месте. Перевернитесь на живот. Ребра целы, дыхательные пути в норме. Поднимите голову, сделайте выдох и не дышите. Повреждения позвоночника отсутствуют. Не дышите, я вам сказал. Покажите ладонь. Так я и думал. Печень функционирует правильно. Пальцев на руке пять, как я и предполагал. Я же попросил не дышать. Ладно, одевайтесь.