Наша старая добрая фантастика. Цена бессмертия

Она выносливая, слышалось в каждом шаге ее сильных, стройных ног, такая же, как все, равная среди равных. Поглощенная азартом преследования, раскрасневшаяся, она была сейчас очень хороша.

Лозинский вел их, ориентируясь по одному ему известным признакам. Изредка он останавливался, молча показывал Маргарите осыпавшуюся кору дерева, надломленную ветвь. Оба они будто забыли о существовании Вениамина. К нему снова пришло обидное ощущение бесполезности и ненужности в чужой непонятной игре. Он снова был мальчиком-пажом при королеве и не мог избавиться от этой привычно-унизительной роли. Не мог или никогда не хотел?

Они продрались сквозь сырые кусты и выбежали на поляну возле узенькой речки с медленной темной водой. Лозинский резко остановился и осмотрелся по сторонам.

— Черт, — пробормотал он, — этого не хватало!

— Что случилось? — прерывистым от быстрого бега голосом спросила Маргарита.

— Кончилась охота, — сказал Лозинский. — Черт!

— В чем дело?

— Граница сектора. Дальше идти нельзя. Видишь?

Он показал на противоположный берег речки. Там на деревьях висели желтые кружки. Аккуратный ряд этих кружков тянулся вдоль реки, исчезая справа и слева за деревьями.

Родился детеныш в Сухой роще. Последний детеныш этого года. Его мозг, маленький и примитивный, в тот же момент стал частью единого целого, той необходимой ячейкой, которой не хватало для восстановления парасвязей нервного конгломерата. Второй раз за этот день Сверхмозг вынырнул из небытия.

Теперь он знал причину: неизвестные существа в лесу, вспышка и смерть — все увязывалось в стройную логическую цепочку.

«Почему они убивают? — подумал каждый монс в лесу. Каждый в отдельности и все племя как один. — Они тоже разумные. Разве может убивать разум?»

Сверхмозг снова сделал попытку быть услышанным и снова потерпел неудачу. Безмолвие в ответ. Непонимание... Нет... показалось... только показалось... Сверхмозг уловил слабый отклик. Не ответ — надежда. Словно эхо, едва различимое. У Черной речки.

Сверхмозг чувствовал, что от распада его отделяет гибель только одного зверька. Сейчас он еще мог сопротивляться уничтожению, хотя бы пассивно. Племя могло скрыться, уйти. Но смерть лишь одного монса превратит племя в глупых, неразумных животных, подобных тушканчикам или сурдам. И гораздо более беззащитных. Племя потеряет разум.

Так случится, если чужие не успеют понять... Хотя бы кто-то из них. Но все они глухи. Все, кроме, может быть, одного. Того, что почти услышал. Там, у Черной речки...

— Я не желаю возвращаться, — зло сказала Маргарита, — это наша добыча.

— Не мной установлены границы заказника, — пожал плечами Лозинский. — Они ушли от нас за пределы сектора. Мы не можем преследовать их дальше.

— Считай, что нам не повезло, — подхватил Вениамин, изо всех сил стараясь казаться веселым.

Маргарита повернулась в его сторону нервным, резким движением.

— Ты наконец обрел свое привычное состояние, — неожиданно медленно и спокойно произнесла она. — Думаю, теперь оно сохранится надолго.

— Нам следует вернуться в факторию, — глухо сказал Вениамин.

Лицо Маргариты округлилось выражением детского изумления.

— Разве я тебя держу, Венечка? Ты один заблудишься? Тогда подожди нас тут.

— Нам в самом деле придется вернуться, — сказал Лозинский. — Правила игры следует соблюдать, иначе она теряет привлекательность.

Маргарита смотрела на него несколько секунд, потом смущенно рассмеялась.

— Вы правы. Азартная я, — виновато проговорила она. — Подчиняюсь, руководитель, — она опустила ресницы, потом вновь скользнула по лицу Лозинского быстрым взглядом, легко коснулась его плеча. — Иногда так приятно подчиниться. Никогда бы не подумала.

— Ну, вот и хорошо, — громко сказал Вениамин. Почти крикнул.

— Лозинский, я вас хочу о чем-то попросить, — сказала Маргарита с той же интонацией. — Давайте их просто догоним. Просто так. Только посмотрим. Ведь в самом же деле обидно. Ну, Лозинский, я вас очень прошу. Столько старались. Что вам стоит? Мы ведь ничего не нарушим, правда.

— Тянете вы меня, Риточка, на скользкую дорожку, — Лозинский подергал себя за бороду. — А ну как егерь нас поймает?

— Ну и что? — удивилась она искренне. — Мы же не охотимся. Просто так...

— С одним условием, — предупредил Лозинский. — Оружие вы отдадите. Вениамину.

— Совсем мне не верите, — обиженно сказала Маргарита, вытащила из винтовки обойму и легонько подбросила на руке. — Лучше я патроны отдам.

Она коротко вздохнула и снова глянула на Лозинского:

— Вам.

— Этого делать нельзя, — сказал Вениамин. Он уже знал, что произойдет. Маргарита всегда умела добиваться своего. — Я не пойду.

— Идемте, Лозинский, — равнодушно сказала Маргарита, вскидывая винтовку на плечо. — Ты подожди нас здесь, Венечка, только никуда не уходи...

Все было как прежде, как всегда. Нелепо, безнадежно и стыдно.

«В последний раз, — шептал он, — довольно!»

Но от многократного повторения смысл слов становился зыбким, терялся, ускользал как утренний туман. И он не верил этим словам, как не поверит, услышав, Маргарита.