Наша тайна

Карен нахмурилась, видимо, собираясь сказать что-то еще, и на секунду Дебора испугалась, что Хол рассказал жене о своих чувствах. Потом Карен закрыла рот, прокашлялась и тихо сказала:

— Вообще-то я здесь по делу. У меня уже две недели жутко болит локоть. Ты говорила, что я должна сообщать тебе, если что-то долго меня беспокоит.

— Жутко болит? — переспросила Дебора, сразу заволновавшись. — Какой локоть?

Когда Карен протянула правую руку, Дебора взяла ее и начала нажимать пальцем.

— Болит?

— Нет.

— Здесь?

— Нет.

Чтобы исключить перелом, она нажала еще в нескольких местах, стараясь не причинить подруге боль.

Оставив в покое локоть, Дебора осмотрела запястье, подвигала его в суставе. Это заставило Карен вскрикнуть. Когда Дебора повторила движение, Карен опять запротестовала. Дебора еще раз осмотрела локоть, на этот раз обращая особое внимание на боковое сухожилие.

— Здесь, — сказала Карен, шумно вдохнув.

Дебора села.

— Сколько раз на этой неделе ты играла в теннис?

— Каждый день, но…

— Это не праздное любопытство. Карен, у тебя «локоть теннисиста».

— Женщины в моей команде не получают подобной награды.

Дебора облегченно хихикнула.

— У тебя воспаление локтевого сустава, вызванное игрой в теннис.

— Но я уже пять лет играю каждый день. Почему же вдруг появилась боль?

— Потому что ты играешь каждый день в течение пяти лет.

— Я думала, что-то с костью. Ну, знаешь, правая грудь, правая рука…

Дебора прервала ее.

— Знаю, дорогая. В прошлом году были ребра, в позапрошлом — плечо. Это происходит каждый год.

Карен моргнула.

— Каждый год?

— Ну, последние три года. Сколько прошло после мастэктомии[1]*, шесть лет?

Карен сглотнула.

— Ага. Но страх все еще остался.

— Страх будет всегда. Поэтому ты приходишь ко мне на прием.

— Но если причина психосоматическая, почему я ощущаю боль?

— Ох, Ка. Это не психосоматика. Повреждение настоящее. У тебя воспалено сухожилие на внешней стороне локтя. В другое время года ты просто не обратила бы на это внимания. Причина во времени года.

— Но я же не напоминаю себе сознательно, что приближается годовщина.

— Это необязательно. Твое подсознание и так все помнит.

Похоже, Карен наконец-то расслабилась.

— Локоть теннисиста? Ты уверена?

— Девяносто девять процентов.

— И не нужно делать рентген?

— Нет, если ты возьмешь на пару дней больничный, будешь прикладывать к руке лед и принимать противовоспалительное. Если не наступит улучшение, сделаем снимки.

— Ты думаешь, с моей стороны было глупо бежать сюда?

— Вовсе нет, — возразила Дебора. — Я сама говорила, чтобы ты приходила. Ты перенесла рак груди, и врачам приходится относиться к тебе со всей серьезностью. И поверь мне, я так и делаю. Воспаление сухожилия произошло по другой причине, но я понимаю твое беспокойство.

— Ты единственная. Я не могу говорить об этом с Дани. У нее свои страхи.

— А Хол?

— Он не хочет слушать. Начинает нервничать. — Она закусила нижнюю губу, прежде чем выпалить: — По крайней мере, я всегда так думала. Дебора, я должна тебя кое о чем спросить. Как ты думаешь, у Хола когда-нибудь кто-то был?

Дебора спокойно переспросила:

— Ты имеешь в виду любовницу?

Карен кивнула.

— Мне позвонили в понедельник вечером. Какая-то женщина. Она спросила, знаю ли я, где мой муж.

Дебора широко раскрыла глаза.

— А ты знала?

— Я знала, где он должен был находиться. Он должен был находиться на работе. Но что-то в ее голосе говорило, что, возможно, его там нет.

— Ты поинтересовалась, кто она?

— Нет. Я повесила трубку.

— А номер определился?

— Высветилось «номер неизвестен». Хол пришел домой на час позже. Сказал, что был на встрече. Но он насквозь промок после дождя. Я бы заметила, если бы его встреча прошла в постели номера «люкс» и он приехал домой сразу после душа.

— О, Карен.

— Это не первый раз.

— Она звонила раньше?

— Однажды, пару месяцев назад. Голос показался мне знакомым. Потом я поняла: мне так показалось из-за того, что я слишком часто вспоминала тот звонок. — Карен теребила одну из своих бриллиантовых сережек. — Ну? Как ты думаешь, Хол смог бы?..

«Конечно нет», — хотелось сказать Деборе, но это было бы неправдой. И без того чувствуя себя предательницей, она пробормотала:

— Я думаю, он относится к тому типу мужчин, на которых женщины обращают внимание. Возможно, кто-то из офиса к нему неравнодушен, а поскольку шансов на взаимность нет, она в отместку звонит тебе и надеется, что ты устроишь Холу допрос.

— Я ничего не спрашивала у него. Он бы очень расстроился, если бы узнал, что я ему не доверяю.

— Может, он хотел бы знать об этом звонке. Чтобы поговорить с той, кто это делает.

— Нет, нет. Я просто поделилась с тобой. — Протянув здоровую руку, Карен нежно погладила подбородок Деборы. — Ты права. Это была женщина, которая хотела бы, чтобы Хол был свободен, а это не так. — Она широко улыбнулась. — Видишь? Ты помогла мне сегодня дважды. — Она провела по волосам Деборы, убрав несколько выбившихся прядей. — Знаешь, тебе очень идет эта стрижка. Когда я вспоминаю о тебе, то мысленно представляю тебя с длинными волосами. Так ты выглядишь более раскованной.