Наша улица (сборник)

Нерон широко раскрыл кроткие карие глаза и, помахивая хвостом, смотрел на отца приветливо, с собачьей преданностью, готовый принять предложенную дружбу.

Это придало отцу смелости, и он попытался еще больше сблизиться с исправничьим питомцем, который мог оказаться ему полезен в гораздо большей степени, чем какойнибудь человек. Отец еще шире заулыбался.

- На, на, Нерон! Иди сюда, Неруша, на, на! - звал он собаку, не переставая щелкать и языком и пальцами.

Не спеша собака поднялась во весь рост, расставила сильные ноги, отряхнулась, зевнула широким, продолжительным зевком и только тогда, с большим достоинством, подошла к отцу и остановилась перед ним, будто говоря:

"Хочешь меня погладить - гладь. Мне не жалко..."

Не очень уверенно отец протянул руку и осторожно пощекотал собаку за ухом. Нерон поворчал от удовольствия и доверчиво положил свою большую круглую голову ему на колени.

Тут отец смелее начал гладить голову и спину собаки.

Он даже отважился взять в ладони тупую морду Нерона.

Собака высунула влажный язык и лизнула руку своего нового друга.

От неожиданности отец быстро отдернул руку. Нерон посмотрел на него с упреком. И, очевидно, для того чтобы окончательно убедить друга в своих добрых намерениях, собака положила передние лапы на колени отца и добрыми глазами животного, которому никогда не приходилось бороться за обглоданную кость и у которого поэтому нет причины быть злым, заглянула ему в глаза. Отцу казалось, что собака вот-вот скажет: "Теперь ты уже видишь, что меня нечего бояться". Как человек, у которого никогда не было собак, отец все еще не доверял Нерону: все-таки собака! Но Нерон так доверчиво заглядывал ему в глаза и так дружески помахивал хвостом, что отец ощутил в душе теплое чувство к этому доброму животному, которое выказывает ему такую преданность и ластится к нему, как к своему...

- Ах ты, добрый пес, ах ты, добрый, милый мой пес!

Честное слово, если бы ты умел разговаривать, ты бы наверняка похлопотал за меня у своего хозяина.

Несколько минут исправник стоял в дверях кабинета и молча наблюдал сцену между собакой и незнакомцем.

Его обычно нахмуренное и всегда как будто чем-то недовольное лицо прояснилось, и лихо закрученные усы слегка зашевелились над толстыми губами, которые растянулись в довольной улыбке:

- А что, нравится тебе моя собака?

Отец вздрогнул и быстро вскочил на ноги.

Услышав знакомый голос, Нерон оставил своего нового друга и бросился к хозяину, потом опять бросился к отцу, от отца к хозяину, обнюхивая поочередно каждого из них, словно стараясь свести их поближе...

- Эге, да вы, я вижу, успели подружиться, - проронил исправник, столь же удивленный, сколь и довольный. - Чем же ты его взял, что он сразу привязался к тебе?

Зная, что неожиданная дружба с собакой может сослужить ему большую службу, отец воскликнул с тем воодушевлением, с которым какой-нибудь ловелас хвалит ребенка, чтобы понравиться матери:

- Ваше высокоблагородие! Как можно не любить тачую собаку? Я никогда в жизни не видел такой удивительной, такой доброй собаки. Бриллиант, а не собака.

- Ты не думай... Это ничего, что он к тебе ласкается, - почувствовал исправник досаду от того, что его Нерона принимают за какую-то овечку, когда нужно, он бывает такой злой, что только держись! Он необыкновенно сильный...

- Еще бы, лев, а не собака! - поторопился отец исправить свою ошибку.

- Пусть только пройдет мимо дома подозрительная личность, он моментально горло перегрызет.

- Имея такую собаку в доме, - подхватил отец, - можно спокойно спать при открытых дверях.

- Или пусть ему только покажется, что кто-нибудь собирается меня обидеть... Голову оторвет! - не мог нахвалиться исправник своим любимцем.

- Да, не завидую я тому наглецу, который посмеет в присутствии Нерона косо посмотреть на ваше высокоблагородие, - старался отец перещеголять исправника в восхвалении собаки.

Ничто не могло доставить исправнику большего удовольствия, чем разговор о Нероне. Убедившись в том, что собака отцу понравилась, он забыл, с кем имеет дело, и взахлеб расхваливал своего любимца, рассказывая чудеса о его героическом прошлом и его родословной с обеих сторон до третьего поколения.

Отец улыбался, в изумлении качал головой и причмокивал губами, на все лады выказывая свое восхищение.

Он все время не переставал гладить Нерона, будто никак не мог от него оторваться.

Исчерпав весь запас рассказов о Нероне, исправник вдруг вспомнил:

- Кто ты, собственно, такой? По какой надобности пришел?

Мужество, порожденное дружбой с Нероном, сразу оставило отца, когда ему пришлось приступить к главному.

- Ваше высокоблагородие! Я... я... я... вот это самое... относительно собаки... Я пришел по поводу Нерона... - бессвязно бормотал он.

- А в чем дело?