Наше дело - табак

- Ты рассказываешь, как тебя Кореец на работу на польскую землю посылал, проинформировал Гринев. - Глядишь, не червонец за бандитизм, а трешник условно за хулиганство получишь.

- Не, - покачал головой Ваха, даже из вежливости не тратя времени на обдумывание предложения. - Что говоришь такое, да? Не сегодня на свет родился. Я скоро выйду. Гадом буду, выйду. Адвокат, да. Деньги, да. Поляк деньги любит. Кореец длинный бакс не жалеет на своих.

Ушаков кивнул. Что же, скорее всего так и будет. В лучшем случае поляки продержат Ваху с полгода в тюрьме, будут проводить вялые следственные действия. Потом увидят, что с доказательствами туговато, поскольку их никто и не стремился добыть, арестованного отпустят, а дело направят в Прокуратуру России, чтобы русские привлекали своих граждан к уголовной ответственности сами. Из Прокуратуры дело отправится в Следственный комитет МВД. Там оно проваляется еще полгода, пока будут искать переводчика, чтобы сделать письменный перевод. Потом дело направят по месту жительства обвиняемых. Там следователь, чертыхаясь, примет его к производству и увидит, что потерпевших ему собирать по всей России, поскольку мариманы обычно из разных ее концов, и что работы там непочатый край, и что это всего лишь одно дело из сорока в его сейфе. А потому, поразмыслив, просто сунет папку в сейф, написав справку, что обвиняемый скрылся от следствия, в то время как обвиняемый живет спокойно на съемной хате и занимается тем, чему учили, - бандитизмом. Но если даже случится невероятное и поляки доведут дело до суда, то сроки у них гуманные. Притом обидели не русские граждане польских, а русские русских, а это их личное дело. Так что срок будет символичный, скорее всего условный. Вот и выходило, что Вахе колоться незачем. И он сам прекрасно понимает это.

Вновь Ушаков подумал о том, что с русским бандитом никто в мире не может бороться. С ними способен бороться только наш голодный мент, которому хоть немножко развязали руки. Да вот только руки в последние годы менту не развязывают, а вяжут все крепче и крепче.

- Вот свинство, - воскликнул Гринев, когда вечером их машина двигалась в сторону России. - Считай, сорвался Ваха с крючка.

- Игрушки это все. Надо брать Корейца на своей территории, - сказал Ушаков. - Крепко брать, чтобы не выскользнул змеей.

- Крепко, - хмыкнул Гринев. - Он у Управления по оргпреступности в разработке уже который год? Чего эти балбесы его крепко не берут?

- Вопрос риторический. Они не берут, мы возьмем, - произнес Ушаков многообещающе.

Глава 8. КУРЯТНИК

Из женских клубов Полесска "Афродита" считалась самым престижным. Точнее, это был курятник, куда "новые русские" и чиновная братия отправляли одуревших от безделья в четырех евроремонтных стенах своих жен. Чтобы те на других куриц посмотрели, себя показали, покудахтали всласть да почистили бы крылышки маникюр, прическа, солярий, бассейн. Ну а главное, похвастались бы всласть друг перед другом, без этого никакие деньги не в радость, кто там детеныша в детсад в Англию отправил, кому муж "мере" цвета "мокрый асфальт" подарил, у кого новое бриллиантовое кольцо, кто только что вернулся из кругосветного путешествия на дорогом суперлайнере, а кто отстегнул тридцать тысяч долларов за вступление в московский гольф-клуб.

Лена Колпашина потянула через соломинку коктейль "Афродита" - фирменное местное угощение, поставила бокал на подставку, руки у нее слегка тряслись.

- Еще закажем? - спросила Вика Сапковская, поболтав ногой в воде. Бассейн был отделан голубой плиткой, так что вода в нем тоже казалась ярко-голубой. Ее бокал уже дано опустел.

- Не хочу, - произнесла вяло Лена.

В бассейне было еще трое молоденьких, будто с одной распродажи, "новорусских" жен. Вика и Лена были куда старше их - им перевалило недавно за тридцать, ветер уже в голове не гулял, как раньше, да и пришли они немножко из другого времени, так что, глядя на этих девчонок, Лена ощущала, что между ними пропасть.

- Ты какая-то не такая сегодня, - покачала головой Вика. - Ну, расслабься, подруга. Чего тоскуешь?

- Да все то же.

- Я тебе так скажу, подруга... - Пухленькая Вика строчила словами со скоростью пулемета и в отличие от немного флегматичной и часто задумчивой худосочной Лены являла собой типичный образец машины, которая поглощает и перерабатывает слухи и способна завести своей энергией кого угодно. - Ты на них меньше внимания обращай. Это их работа - делать деньги и сходить с ума от этого.

- А наша работа?

- А наша работа - эти деньги тратить и не лезть к нашим мужикам, когда не просят. Вон мой после тех дел вообще какой-то чумной стал, глаза стеклянные. И пусть. Его проблемы...

-Да ну тебя...

- Станешь чумным. Такие деньги проворонили.

- Деньги, деньги, деньги, тугрики, - протянула Лена.

- С другой стороны - что, последние деньги? Не последние. Зато дуракам наука... Кстати, твой-то как?

- Я вижу, что ему тяжело. Такой удар.

- Ничего. Еще заработают. А не заработают - других найдем. А, подруга?

- Ну чего ты говоришь, - поморщилась Лена.