Наше единственное лето: второй шанс (СИ)

Говорить со мной и давать советы — дело неблагодарное: выслушать — выслушаю, но все равно сделаю так, как считаю нужным. Тем более в отношении Дани.

Я ушла в свою комнату и долго сидела в тишине, не включая свет.

Чтобы чем-то заняться, я взяла в руки телефон и полистала график ближайших встреч и список срочных и не очень дел. На начало января их оказалось немного.

Еще утром я заметила, что за праздники мне никто не позвонил и не написал. Как забавно, но популярная нынче в Москве связь в моем родном провинциальном городе не работала! По словам Димы, ставить усилитель сигнала для нее собирались только в следующем году.

Я держала в руках совершенно бесполезный телефон и улыбалась: давно у меня не было такого отпуска! Даже на ГОА и в Тайланде меня умудрялись найти и задергать до нервного тика. Оказывается — надо было просто уезжать домой!

Я отключила телефон и убрала в сумку. Через пару дней пора было возвращаться на работу, но сегодня и завтра у меня еще есть время…

И все же после ужина я уселась за собранные для меня моей помощницей документы.

Перед сном зашла попрощаться мама, а я сидела на полу, обложенная кипой бумаг.

— Эля, дочка, ложись пораньше, — ласково сказала она. — Наверняка в Москве часто не высыпаешься, так хоть здесь отоспись.

Мама ушла, а я с удовольствием потянулась, постанывая от боли в пояснице.

Через пятнадцать минут все было готово. Оля явно пожалела меня. Я пыталась сложить все документы обратно в пакет, но они отказывались укладываться также ровно.

На дне лежал какой-то объемный конверт.

Я вытащила его и внимательно осмотрела: ни подписи, ни какой-то пометки, чистый запечатанный конверт. Он точно лежал среди документов? Что-то я этого не помню… Хотя, что я помню с того вечера, когда просидела почти до полуночи в офисе, как верная собачка, ожидая прихода или хотя бы звонка Дани?

В конверте оказалась толстая, видавшая виды тетрадь и исписанный от руки лист бумаги.

Я взяла их, и меня словно ледяной водой окатили! — на вложенном листке я узнала ровный и аккуратный почерк Дани:

«Дорогая моя Эля!

Прости, что мне пришлось так неожиданно уехать. Появилось важное дело, которое больше нельзя откладывать. Через пару часов у меня самолет до Сиэтла, но ты, наверное, не успеешь приехать со своей встречи. А я так хотел тебя увидеть…

Мы с тобой словно вернулись на двенадцать лет назад, где практически единственным средством связи были письма))) Пусть так. Есть в этом что-то знаковое и чертовски романтичное!

Я не хочу больше, чтобы между нами были какие-то недоговоренности, не хочу молчать, не решаясь дать ответы на твои такие простые вопросы. Поэтому оставляю тебе свой дневник, который начал писать, как часть терапии (да это не важно!), а потом привык.

Прочитай его, хорошо? Так получилось, что в нем — почти каждая страница о тебе… Я не планировал, так само собой вышло. И в нем я — настоящий, без прикрас, идиот.

И не суди строго, я, конечно, не твой любимый Ремарк)))

Не грусти, любимая, я вернусь быстро.

Даня

P. s. Я не знаю, где ты будешь встречать новый год, но очень надеюсь, что в Москве, иначе я сойду с ума, если вернусь и не найду тебя здесь».

У меня закружилась голова.

Я провела почти сутки в диком аду, не понимая, куда и почему он пропал, за последние несколько дней почти свыклась с мыслью, что он меня в очередной раз бросил, а ответы на все мои вопросы были в моих руках?!

Я закрыла глаза и попыталась успокоиться и привести дыхание в порядок.

Через несколько секунд с диким волнением я открыла его дневник…

Дневник Дани

(…)

У меня наконец-то появился повод вернуться на родину.

Я еду на очередную свадьбу отца.