Наше лето

К последнему курсу я привыкла проводить время одна и ничуть не скучала. После четырех лет в колледже у меня так и не оказалось ни одного друга. Разве что с десяток не слишком близких знакомых. Да и потом я сохранила привычку не вступать в чересчур тесные отношения. Правда, время от времени встречалась с парнями, но гнала в шею каждого, кто пытался задержаться на неопределенный срок.

В офисе было немало народу; я всегда могла выбрать кого-нибудь, чтобы выпить вместе после работы. Салли была довольно недавним дополнением к списку застольных приятелей, и хотя мне нравилось проводить с ней пару часов в неделю – посмеяться и переброситься острым словцом, – о настоящей дружбе не могло быть и речи.

Хотя… кто знает, какие они, настоящие друзья?

«Может, – думала я, глядя на сверкающую воду, – я просто асоциальный тип? Или мне суждено стать близкой, по-настоящему близкой только с одним-двумя людьми за всю мою жизнь?»

Если это так, я еще не встретила таких людей. Клер и Даниэлла для этого явно не годились.

Солнце с каждой минутой припекало все сильнее. День выдался на редкость жарким, а я забыла крем от загара. Вот для этого Даниэлла и Клер вполне годятся. То есть чтобы заимствовать у них вещи. Больше, пожалуй, ни на что.

Нет, обе вовсе не такие уж жуткие особы. Вполне нормальные. Немного странные, но кто из нас без недостатков? Просто следует немного привыкнуть друг к другу. Каждая из нас явилась сюда с солидным багажом привычек, накопленных почти за тридцать лет. Если все сложить, получится почти девяносто лет привычек: гора дерьма, втиснутая в убогий старый домишко.

Клер, скажем, очень, очень аккуратна. Может, это имеет какое-то отношение к ценностям Среднего Запада. Не знаю. Никогда не была западнее Чикаго. Я заподозрила, что мне и Даниэлле предстоит стать свидетелями одержимости чистотой, граничащей с безумием.

Даниэлла, наоборот, ненавидела само понятие уборки. В детстве у них была домоправительница, и даже сейчас она нанимала уборщицу для своей маленькой бостонской квартирки с одной спальней.

Вымыть посуду? Протереть пол? Фу! А на что же тогда горничные? В конце концов, им за это платят.

А я? В колледже мне говорили, что жить со мной – все равно что с неряхой-парнем. Не понимаю, почему люди так считали. Правда, я иногда оставляла свет на всю ночь. Включала громкую музыку в самые неподходящие часы. Громко и фальшиво пела в душе. А однажды забыла закрыть крышкой банку сметаны.

И все же не понимаю, почему именно из-за этой глупой случайности я заработала прозвище «Моулди».[12]

Может, это стало решающим фактором. После окончания колледжа я поклялась никогда, никогда больше не жить в одной квартире с соседкой. С тех пор большая часть доходов уходила на оплату квартиры, иными словами, проваливалась в черную дыру, – но по крайней мере я была независима и моя личная жизнь принадлежала только мне.

Так было до этого лета.

Я направилась к дому, мечтая о завтраке и душе. В надежде, что Даниэлла не оккупировала ванную. И что Клер не прикончила все овсяные хлопья.

И вообще какое имеет значение, что именно я думаю о своих соседках и как мы ладим? Я подписала договор об аренде, теперь придется терпеть.

На ум неожиданно пришло одно из любимых изречений папаши.

– Если жизнь посылает тебе лимоны, – посоветовал он, когда я пожаловалась на вшивого напарника по лабораторной работе, – сделай из них лимонад.

Я ухмыльнулась. С такими соседками, как Даниэлла и Клер, мне понадобится тонна сахара.

ДЖИНСИ МУЗЫКАЛЬНЫЕ СТРАНИЦЫ

Хотя я любила солнце и песок, все же долгое лежание на пляже представлялось мне пустой тратой времени. Во мне слишком много нервной энергии, чтобы часами валяться у воды.

Если, разумеется, я не с похмелья.

Но я согласилась этим утром немного побыть с соседками, пока те загорали на городском пляже Оук-Блаффс. Да и чем еще заняться?

– Признайся, Джинси, – уговаривала я себя, засовывая в рюкзак полотенце, – ты трудоголик. Если не работаешь, то мечтаешь о работе. Ах, до чего же гордился бы отец, знай он хоть что-то про меня!

Мы нашли относительно малолюдный участок пляжа и устроились: Даниэлла – на своем пушистом пляжном полотенце и креслице в тон; Клер – на ярко-голубом матрасике, и я на половине старой простыни.

Увидев, что скрывается под махровым халатиком Даниэллы, я потеряла дар речи.

– Что это на тебе такое? – не сдержалась я, немного придя в себя. – Выглядишь, как девушка с плаката времен Второй мировой войны! Как там ее… Лана Тернер! Что за закрытый купальник? Где ты это взяла?

Даниэлла выразительно закатила глаза:

– Это ретромода! Последний писк в этом году. Я и должна выглядеть, как Ава Гарднер. Мими ван Дорен. Мэрилин Монро. И это скорее относится к послевоенной эпохе конца сороковых – начала пятидесятых. Ты хотя бы раз в жизни листала журналы мод?

– Никогда! – солгала я.

Зачем им знать, что я покупала и читала от корки до корки сентябрьские выпуски «Вог», «Базар», «Эль» и «Мари Клер». В конце концов, это необходимо для общей культуры, и только.