Наше лето

– Ну и что особенного в этом созерцательном образе жизни? – нахмурилась Даниэлла, швырнув наконец газету на стойку. – Вы читали рецензию на этот крохотный французский фильм о каком-то старом монастыре? Лично я не понимаю эту историю с монахиней и монахом! Они же ничего не делают! Только молятся целыми днями. Можно подумать, это кому-то интересно! Лучше бы сделали что-нибудь полезное для общества!

– Они и делают, – спокойно возразила Джинси. – Молитвы тоже приносят пользу. Пойми, они молят Господа о твоей душе, потому что у тебя не хватает на это времени.

– А если я не желаю, чтобы они молились за меня?

– Ничего не поделать, они молятся. Это их призвание.

– Небольшая молитва никому еще не повредила, – вставила я и тут же почувствовала себя идиоткой, способной выражаться одними штампами.

Я заметила, что за последний год мой лексикон сильно обеднел.

Похоже, я обленилась.

А лень означает безразличие к себе.

– В конце концов, какое тебе до этого дело? – продолжала Джинси. – У нас свободная страна. И каждый делает то, что считает нужным. Ты же не встречала ни одной монахини, пытающейся не пустить тебя в маникюрный салон, верно?

– Разумеется, пусть делают что в голову взбредет, – отмахнулась Даниэлла, выразительно закатывая глаза. Я заметила, что сегодня она наложила на веки розовые тени с блестками. – Но мне не обязательно этим восхищаться!

– Хочешь сказать, – неожиданно спросила я, изображая равнодушие, – что склонные к созерцанию люди молятся за души всех людей? И некатоликов тоже?

– Полагаю, да, – кивнула Джинси. – Конечно. Ведь они как святые! И молятся за всех. У всех равные возможности…

«Наверное, это и делает их святыми», – подумала я.

– Значит, если бы я попросила их помолиться за что-то особенное, очень важное, ну, ты знаешь…

– Не знаю, – покачала головой Джинси. – Но все равно продолжай.

– Как мне попросить их помолиться за меня? То есть за то, чтобы мое желание сбылось…

– Да, – поддержала Даниэлла. – Интересно, где найти такую монахиню, которая молилась бы за всех. Разве они не изолированы?

– Хочешь сказать «не уединяются». Пожалуй, самое точное определение – «удаляются от мира».

Джинси нахмурилась:

– Не знаю. Может, поискать в Интернете?..

– А что, у монахинь уже и сайты есть? – взвизгнула Даниэлла.

Джинси ойкнула и прикусила губу, словно сообразив, что ляпнула.

– Может, и нет. Но послушайте. В наши-то дни! Маркетинг – это все. И монахиням тоже нужно жить. Понимаете, монастыри существуют на пожертвования людей, за которых молятся особенно усердно. Да, но прежде монахи должны разрекламировать себя, чтобы люди узнали об их существовании. Верно? А потом нужно напоминать людям о том, что они все еще есть и никуда не делись. Вот вам и маркетинг!

– Можно мне посмотреть статью? – спросила я, снова пытаясь не выдать себя.

Даниэлла протянула мне газету. И пока они с Джинси о чем-то толковали, я нашла рецензию на небольшой французский фильм.

ДЖИНСИ СВЯТЫЕ СЕСТРЫ

Этой ночью, когда Уин уже спал, тихо похрапывая, я уселась на кухне со своим ноутбуком и вошла в Интернет.

Я не зажигала света; мерцания экрана было вполне достаточно, а, кроме того, не хотелось будить Уина. Не хватало еще, чтобы он застал меня за печатанием слов «молитва» и «монастырь».

Я как бы отчетливо услышала его доброжелательный и вместе с тем снисходительный смешок.

«Уин потакает твоим маленьким капризам, – прошептал внутренний голос. – Как мило с его стороны».

Почти сразу же я нашла сайт группы монахинь, называвших себя Сестрами Белой Розы Марии. Их монастырь находился в том предместье Чикаго, которое, насколько мне известно, не пользовалось доброй славой. Судя по сведениям, обитель была основана в начале двадцатого века.

Я дрожащими руками стала печатать свое прошение.

Именно так они его называли. Прошение о молитве.

«Привет», – начала я, но тут же стерла слово. Слишком фамильярно.

Может, идея вообще дурацкая?

Впрочем, других у меня не было.

Я глубоко вздохнула, подумала, и слова пришли сами.

«Дорогие сестры! Спасибо за то, что согласились рассмотреть мое прошение. Но вы должны знать – я не католичка. Однако моя подруга Вирджиния, воспитанная в заветах вашей церкви, заверила меня, что вы не отказываете никому, нуждающемуся в вашей помощи».

Потом я объяснила свою ситуацию. Правдиво. То есть почти. Вместо того чтобы признаться в измене Уину, я написала, что думаю о других мужчинах.

Быть может, эти женщины были куда более современными, чем монахини прошлых веков, но я не хотела шокировать их без излишней необходимости. И опасалась, что они могут счесть меня безнадежной.

«Пожалуйста, – закончила я, – помолитесь за меня. Я хочу принять правильное решение. Спасибо. Искренне ваша, Клер Дж. Уэллман».

ДЖИНСИ МАММИЗИЛЛА

Она трижды являлась в офис! Трижды за одну неделю!

Не знаю, как для других, но для меня ее мотивы были абсолютно очевидны!

Маммизилла!

Монстр открыл охоту на моего бойфренда.