Наше море

Все мы, работавшие в штабе ОВРа, уходили из Севастополя на подводных лодках, лишь артиллерист соединения тральщиков Павел Михайлович Мохначев задержался на берегу. Он в самый последний момент встретил своего друга, дивизионного минера Григория Коляду, контуженного, оказал ему помощь и остался с ним.

Позже старший лейтенант Мохначев рассказал:

- Десятки фашистских самолетов поднимались с аэродромов Качи в ясное безоблачное небо. Мы с Колядой насчитали их до семи десятков, а потом сбились со счета. При бомбежке два катерных тральщика «Ильич» и «Реввоенсовет», находившиеся в Камышовой бухте, были повреждены осколками. Личный состав приложил все усилия, и к ночи 1 июля катера находились в строю. Поступила команда: «Следовать в Новороссийск». С наступлением темноты «Ильич» и «Реввоенсовет», приняв на борт раненых бойцов, стали выходить из бухты. Мохначев и Коляда находились на них.

А фашисты были близко. На берегу вспыхивали прожектора и шарили по воде, взлетали осветительные ракеты, сыпались пулеметные очереди и рвались снаряды. От близких разрывов и сотрясения корпуса на катере «Ильич» вышли из строя моторы, и он остановился. Момент был критический. Командир КТЩ был еще не опытный, и Павел Михайлович Мохначев, как старший по званию, принял командование на себя. В таких случаях говорят: «Промедление - смерти подобно!»

- Приготовить буксир! - приказал он командиру тральщика лейтенанту Мельникову. А на тральщик «Реввоенсовет», идущий впереди, передал семафор: «Принять буксир!» Так и сделали. Теперь оба тральщика хотя и медленно, но двигались. Надо было как можно быстрее выйти из зоны огня, оторваться от берега. Поэтому решили передать на «Реввоенсовет» продовольствие и компас с катера «Ильич» и перейти туда самим. Пока занимались перегрузкой, мотористы «Ильича» снова ввели в строй свою машину. Теперь тральщики, чтобы меньше привлекать к себе внимание фашистов, решили следовать каждый самостоятельно. Поврежденный тральщик «Ильич» шел так медленно, что только на рассвете июльского дня вышел в открытое море. Скорость была всего четыре узла. Моряки знают, что идти с такой скоростью - это почти что топтаться на месте. И все-таки тральщик шел, над ним пролетали немецкие самолеты, но либо цель казалась им неподвижной, либо они вовсе не замечали маленький корабль.

Командир КТЩ лейтенант Мельников распорядился укрыть всех бойцов в трюмы и кубрики, и палуба осталась пустой, как на покинутом корабле.

Иногда самолеты сбрасывали бомбы и на бреющем полете открывали огонь из пулеметов по тральщику, но маленький корабль оставался невредим.

Вот так, без запасов продуктов питания и пресной воды, без компаса, тральщик «Ильич» один медленно продвигался среди необозримого моря. Шли часы, сменялись сутки. Мохначев днем ориентировался по солнцу, а ночью по звездам, и тральщик все больше склонялся к югу, подальше от крымских берегов и возможной встречи с противником.

На пятые сутки измученные люди увидели вдали гористые берега. Нет, это были не Кавказские горы. По характерным контурам побережья Мохначев определил, что перед ним открылся турецкий берег примерно в районе Синопа. И хотя у моряков уже не было ни капли пресной воды и ни крошки хлеба, они не вошли в турецкие территориальные воды, а повернули на восток, к своим берегам, к Батуми. Последний отрезок пути оказался самым трудным. Шли уже шестые сутки похода, на борту находилось пятьдесят шесть человек - голодных, измученных и раненых бойцов, но это были советские люди, и они терпеливо переносили невзгоды.

На шестые сутки, когда до Батуми было еще далеко, на раскаленном знойном горизонте показался силуэт военного корабля. Никто не знал, чей это корабль. А от сильного переутомления, от напряжения стольких дней, проведенных в открытом море в ожидании возможной встречи с фашистами, и Мохначеву, и командиру катера Мельникову показалось, что появился корабль противника. И шел он прямо на катерный тральщик.

Мохначев подал команду:

- Приготовиться к бою!

У него был дерзкий план. Если фашистский корабль подойдет вплотную, внезапно открыть огонь, занять палубу и овладеть кораблем противника. В случае неудачи - драться до последнего. Флаг ни в коем случае не спускать, живыми в плен не сдаваться!

Все залегли на палубе, изготовили автоматы и пулеметы, а у некоторых бойцов нашлись и ручные гранаты.

Наступили минуты грозного и томительного ожидания. Тральщик не менял курса, и неизвестный корабль все приближался. Воспаленными глазами сигнальщики не могли никак опознать, что это за корабль, чей он? Наконец в сильный артиллерийский бинокль Мохначев разглядел человека, стоявшего на правом крыле мостика, и первое, что бросилось в глаза, - развевающаяся на ветру длинная раздвоенная седая борода.

Такая борода была единственной на Черноморском флоте, и принадлежала она известному моряку - капитану [9] 1 ранга Григорию Александровичу Бутакову, которого Мохначев хорошо знал. От сердца сразу отлегло.