Наше неушедшее время

21 марта 1960 года полиция стреляла в мирные демонстрации африканцев в пригородах Кейптауна и Йоханнесбурга. После этого ООН объявила 21 марта Международным днем борьбы против расизма: так он отмечается и сейчас. А в ЮАР в том году власть официально запретила АНК. Это было сделано накануне 50-летия этой партии, созданной в 1912 году. Мандела в своей речи сказал: «…50 лет отказа от насилия не принесли африканскому народу ничего, кроме все более и более подавляющего нас законодательства и все меньших и меньших прав… Только после того, как все другие формы потерпели неудачу, когда все пути мирного протеста были для нас закрыты, только после этого было решено перейти к насильственным формам борьбы и образовать “Умконто ве сизве”. Мы пришли к этому решению не потому, что одобряем насилие, а потому, что правительство не оставило нам другого выбора».

Сказал и о том, о чем уже предупреждали правительство Южной Африки многие политики: «Мы понимали, что страна катится к гражданской войне, в которой черные и белые будут воевать друг против друга, и с тревогой думали о создавшемся положении… Мы были против гражданской войны, но если она окажется неизбежной, мы хотели быть к ней готовыми».

Крови он не хотел. «Из четырех возможных форм насилия – саботаж, партизанская война, терроризм и революция – мы решили выбрать первую форму и использовать все ее возможности, прежде чем принимать другое решение… Такой был план. “Умконто ве сизве” должна была осуществлять саботаж, причем все ее члены с самого начала получили строгие указания ни в коем случае не допускать, чтобы при планировании или выполнении операций были раненые или убитые»[103].

* * *

Когда вполне сформировались мировоззрение и характер Манделы? Когда он стал той личностью, которой восхищается весь мир? Можно бесконечно спорить почти о каждом человеке, о каждом из нас: когда и как именно шло становление взглядов и характера, какой период жизни особенно важен? Взгляды Манделы на протяжении жизни, конечно, менялись. И как же важен оказался для его становления тюремный период жизни! Даже своей продолжительностью. Его окончательно арестовали, когда ему было 44 года, а когда он вышел из тюрьмы, ему шел 72-й год. Так что случайно ли его признание: «Я благодарен тем 27 годам, которые провел в тюрьме, потому что это дало мне возможность сосредоточиться»?[104]

В статьях и книгах об этом периоде его жизни уделялось внимание условиям, в которых он находился. Дольше всего его держали в тюрьме на острове Роббен, недалеко от Кейптауна. Условия были, мягко говоря, нелегкие. Первые годы заключенных заставляли дробить камни. В дальнейшем – работать в известковом карьере. В камерах – железные койки без матрасов. Надзиратели обращаются с заключенными жестоко. Свидания – только несколько раз в год и только с ближайшими родственниками. Постепенно, особенно к середине 1970-х годов, когда Мандела провел там уже больше 10 лет, условия смягчились. Вести с острова Роббен распространялись по стране, вызывали возмущение, и власти не могли не считаться с этим.

Для политических заключенных на острове Роббен было чрезвычайно важно, что их содержали вместе. Они могли общаться друг с другом, обмениваться мнениями, обсуждать проблемы, которые их волновали: и в их собственной судьбе, и в положении их страны. Заключенные даже создали свой высший орган из нескольких наиболее авторитетных и уважаемых людей. Среди них, разумеется, и Мандела. Они давали советы своим сотоварищам, как вести себя в тюрьме, делились размышлениями о будущем страны.

Информацию о происходящем в государстве заключенные получали от вновь прибывающих арестантов. Газет не получали. Мандела вспоминал потом: «В тюрьме я любил работать с мусором. Иногда там попадались обрывки газет. В тюрьме нам газет не полагалось, так что я брал эти обрывки, чистил их, а вечером тихо читал в камере. Вряд ли когда-либо я так ценил прессу»[105].

Но какая-то литература в тюрьме все-таки была, ее разрешали читать. И больше того, заключенным позволено было заочно учиться, и для этого получать литературу. Мандела заочно учился юриспруденции в Лондонском университете. Улучшал свой английский язык.

Заключенные, во всяком случае многие из них, стремились к самообразованию и в этом помогали друг другу: устраивались доклады, лекции. Выступали те, кого считали наиболее знающими, потом обсуждали услышанное.

Мандела старался поддержать упавших духом, искал пути, как их ободрить. Я расспрашивал в Южной Африке тех, кто был с ним на острове Роббен. Одному из очень загрустивших он говорил: «Ведь мы все равно придем к власти, и тогда надо будет решать многие практические вопросы. Представь себе, что ты – министр экономического развития. Подумай, какой круг мер самый первостепенный, самый необходимый».

Пусть тот, к кому Мандела обращался, и не уверился, что будет министром. Но эти слова помогли ему как-то отвлечься от безнадежных мыслей и задуматься над возможными перспективами: а вдруг они сбудутся?