Наше послевоенное (СИ)

Мама потом вспоминала, что я по приезде все время рисовала степь и березы, а потом все-таки стала рисовать море, но зеленого цвета.

Я этого не помню, мое увлечение рисованием отошло на задний план.

Кстати, Панна Сергеевна, которая недолюбливала Галю, так и сказала моей маме:

- Очень уж эта дружба выгодна Гале, она стала снова хорошо учиться с приходом Зои в класс.

Мама не пропустила это мимо ушей, но я никогда не позволяла обижать моих подруг, и мама даже и не пыталась очернить Галю в моих глазах, хотя иногда говаривала:

- Ну уж эта твоя Галя...

Как-то раз я шла вместе с Костей к его зеленоглазой подружке, вернее я шла к ней, а он меня сопровождал. Это давало ему предлог с ней встретиться. Мы проходили мимо полу развалившегося забора и обошли его, а когда обошли, я сказала, что могу и перепрыгнуть через него. Костя не поверил, я обиделась, разбежалась и перепрыгнула, а поскольку была в юбочке, то засверкала всем своим бельем и страшно смутилась. Но Костя либо не заметил моего смущения, либо хорошо это скрыл. Он только сказал с уважением:

- Вот здорово, я не верил, что ты перепрыгнешь.

Отступать ему было некуда. Он разбежался и перепрыгнул сам.

Я до сих пор благодарна ему за тактичность.

Хозяин готовил свадьбу, женил своего племянника. Жениха с невестой познакомили, провели друг мимо друга на базаре. Они даже никогда не разговарили между собой. Роднились две богатые семьи, ну а мнения молодых никто не спрашивал. Резали баранов, рубили и ощипывали кур, дым стоял коромыслом, по выражению моей бабушки. Но в ночь перед свадьбой невеста сбежала со своим дружком. У нее был возлюбленный, за которого она хотела замуж, выпрыгнула из окошка и была такова!

Я была страшно довольна - мои представления о том, как должен заключаться брак оказывались правильными.

Свадьба не могла состояться без невесты. Но деньги были потрачены, еда приготовлена, гости приглашены и все рушилось из-за прихоти какой-то девчонки. И наш хозяин, который организовал свадьбу, нашел бедную вдову с молодой дочерью и высватал девушку. Свадьба состоялась. Только жених женился на другой.

- А вдруг вдова отказалась, тогда что бы вы делали? - спросила мама хозяина.

- Не могла она отказаться. Очень бедная, ей большая честь, что дочь берут в такую семью, - ответил хозяин.

"Да ведь у нас нет богатых и бедных", - думала я, чувствуя, что мы, безусловно, относимся к разряду бедных.

Средневековье на этом не кончалось.

Раз как-то на свадьбе или каком-то другом застолье один аджарец обидел другого. Тот, кто обидел, как утверждала молва, был совершенно никчемный человек.

Обиженный затаил злобу. На другой день он взял ружье и убил, - но убил не того, кто его оскорбил, а совершенно другого человека, мало того, что другого, но и своего друга. Убитый был виноват только тем, что находился в кровном родстве с обидчиком!

Род обидчика за нанесенное оскорбление должен был понести большую потерю, а какой смысл убивать никчемного? Таковы были мотивы поступка убийцы, во всяком случае, так это объяснили мне женщины в нашем дворе.

Началась кровная вражда. Все мужчины рода убившего находились под прицелом, вскоре одного застрелили, потом еще и еще. Дело дошло до 3 трупов с каждой стороны, милиция была бессильна, а может быть, просто не ввязывалась - законы гор приходилось уважать. Вмешалась Москва и только тогда убийства прекратилась.

У нас в соседнем дворе жила вдова, молодая женщина с мальчиком 14 лет, принадлежавшем к роду убившего.

- Ты не боишься за сына, пускаешь его в школу? - спросила ее мама.

- Нет, его не тронут, он еще не вырос, - ответила та.

Оказывается, детей не принято убивать во время кровной вражды, но не из-за гуманных соображений, а потому что толку нет, убьешь маленького, а его мать еще нарожает деток.

Вот когда вырастил ребенка, потратил массу сил, когда утрата невосполнима, тогда и надо убить.

Все эти события поражали мое воображение, но проходили где-то вдали от меня, экзотические декорации к моей вполне прозаической жизни. К тому времени у меня уже сложились четкие представления о личной ответственности каждого за свои поступки, и идея кровной вины мне была недоступна.

Маме не нравилась ее работа заведующей вендиспансера.

Нас задаривали мамины больные корзинами с мандаринами, мы ели, ели эти мандарины. Они уже в нас не лезли. Весной пошла черешня, тоже корзинами. Мне и бабушке очень нравилась такая фруктовая жизнь, но вот маме...

Ее завхоз как-то предложила маме:

- Давайте тех больных, которых вы уже выписали, не снимать с довольствия, а продолжать выписывать на них продукты. Продукты не получать, а денежки пополам.

Мама ей ответила:

- Ты знаешь, что я люблю больше всего на свете? Спать в своей собственной постели.

Но потом она сказала мне:

- Я очень плохо соображаю в хозяйственных делах, завхозу не доверяю и боюсь, что она меня подставит. Ведь на всех бумагах моя подпись.

И мама начала искать работу в Батуми.

В Кобулети произошло еще одно важное событие, - ко мне приехал навестить отец. Он знал по алиментам, что мы живем в Кобулети, и пошел меня искать в единственную русскую школу.