Наше всё! Футбольная хрестоматия

Сейчас уже и не верится, но в раннем детстве я не осознавал, в какой великой империи воспитываюсь. Понимание пришло с годами, когда появилась возможность смотреть на Черенкова и Родионова. Смотрел на них я исключительно с открытым ртом, вот в тот период и возникло огромное желание быть таким, как они. Выходить с ромбом на груди на поле переполненных стадионов. И побеждать! И я благодарен сам себе за то, что однажды мне хватило запаса любви к родным красно–белым цветам, чтобы не отвернуть в сторону. Я был еще дублером, и Саша Бубнов, тогда возглавивший «Тюмень», стал меня к себе переманивать: «У тебя здесь шансов нет! Поехали ко мне в Тюмень, будешь у меня постоянно играть, обобьешься, мужиком станешь». И я задумался. Но хоть до спартаковской основы мне было как до Луны, в конечном счете Бубнову я отказал. А его вскоре отправили в отставку. Ответь я тогда согласием — мог бы до настоящего футбола так и не добраться. Пошел бы по рукам, слонялся бы по первым–вторым лигам. В общем, могу сказать одно: если есть цель, нужно к ней идти. Невзирая ни на что!

Затем, уже когда я заиграл–таки в той романцевской дружине, ни один российский клуб ко мне даже не обращался, потому что люди прекрасно понимали: переманить Титова нереально. В 2002‑м, когда выстроенная спартаковская система начала давать сбои и атмосфера ухудшалась, а особенно в 2003‑м, после отставки Романцева, когда легендарный клуб уже не просто перестал быть непобедимым, а упал в пропасть, появились разговоры о том, что ко мне проявляют интерес «Сатурн», «Динамо» и даже «вражеский» ЦСКА. Я знаю, что определенные предложения руководству поступали, но для меня это не имело никакого значения, потому что я и мысли на сей счет не допускал. Впрочем, в том же 2003‑м мысль однажды все же мелькнула. Много несправедливости было, и обида душила: нас, россиян, в «Спартаке» не очень–то ценили, зато второразрядным легионерам создавали все условия. Чувствуя мое состояние, некоторые «доброжелатели» пытались мне внушить, что я могу набрать номер телефона президента чуть ли не любого российского клуба, и в тот же вечер мне предложат контракт, который «Спартак» ни одному из лидеров ни при каких обстоятельствах не сделает. И вот я призадумался: как, собственно, жить дальше?! Но как только представил себя в форме ЦСКА, выходящим на матч против родной команды, я чуть не свихнулся и выкинул такие бредни из головы. В 2004‑м, когда Андрей Червиченко продавал «Спартак» Леониду Федуну, я во всех документах числился отдельным пунктом и до последнего принадлежал Андрею Владимировичу. Новое руководство не спешило выкладывать за меня ту сумму, которую просило старое. И тогда действительно была велика вероятность, что мой трансфер выкупит кто–то из спартаковских конкурентов. Я занял твердую позицию и сказал, что в моих жилах течет красно–белая кровь и что в России никакие другие цвета я защищать не буду. К чести Андрея Червиченко, он учел мою позицию и согласился на определенные уступки. * * *

При всей своей любви к «Спартаку» на стыке тысячелетий я все же готов был его покинуть. Примерно в тот период мне стало в нашем чемпионате тесновато. Появилась мысль границы расширить. У каждого человека в жизни наступает переломный момент, когда ты можешь резко взлететь вверх или начать падать вниз. В конце 2000 года я слабо, но все же осознал, что следующий сезон будет для меня определяющим. Мне уже было мало российского признания и тех титулов, которые я выигрывал на Родине.

Все по–настоящему серьезное ждало меня за рубежом. Но я находился в числе неприкасаемых, то есть тех, кого Олег Иванович продавать не собирался ни при каком раскладе. Все многочисленные предложения о продаже Титова (говорят, их были десятки, одно другого краше: «Реал», «Бавария», «Арсенал», «Аякс», «Интер»…) поступали руководству. Факсы выкидывались, звонки замалчивались. Нас держали в абсолютном неведении. Не знаю, кто трансферами заведовал, но цены на меня росли как на дрожжах. Только появится покупатель — цифра миллиона на три сразу возрастет, люди уже и те деньги готовы отдать, а за меня тут же еще пять миллионов сверху просят. Делалось все, чтобы «заморских купцов» отвадить. Если бы с нами считались как с людьми, это было бы гораздо лучше не только для нас, но и для клуба. На ту сумму, которую можно было выручить за меня, «Спартак» мог бы несколько лет жить припеваючи и, допускаю, не угодил бы в ту яму, которая сбросила нас с вершины на долгие годы.