Наше всё! Футбольная хрестоматия

Один замкнутый, другой эмоциональный. Замкнутый человек, как правило, более справедлив. Другое дело, что Олег Иваныч, даже если был не прав, никогда не извинялся, и футболисту нужно было обиды проглатывать. Георгий Саныч же, если чувствовал, что увлекся и воткнул игроку ни за что, то обязательно отыскивал какие–то теплые слова и сглаживал ситуацию.

Самые своеобразные разборы были в дубле у тренера Виктора Зернова. Он общался с футболистами примерно так: «Дима, ну ты и матрешка. Ты на себя посмотри, какой из тебя спортсмен?» или «Эй, два буратины, вы–то куда? Вы в футбол никогда не заиграете!» Разбор игры превращался в шоу одного актера. Мы все знали заранее, но все равно хохотали как безумные. Спектакль обычно развивался по такому сценарию. Евгеньич говорил: «Александр Иваныч, останови на этом эпизоде». Святкин останавливал «запись», и мы слышали: «Ну, матрешка, ты кому отдал мяч? Этому Петрушке? Да он хуже Буратино!» Не команда получалась, а труппа Карабаса — Барабаса. При этом тренер сам «угорал» вместе с нами. Тем не менее Зернов помог нам органично перебраться из дубля во взрослый футбол, за что ему хочется сказать слова благодарности. Многие подопечные Виктора Евгеньевича впоследствии стали чемпионами страны, основными игроками сборной, а некоторые еще и сделали неплохую карьеру на Западе.

Любой наставник, что бы он из себя ни представлял, непременно оставляет в жизни спортсмена след. Даже Скала, с которым мне суждено было поработать лишь пару месяцев, и тот успел что–то мне дать. Но, невзирая на это, первым тренером, кого я по–настоящему начал воспринимать после расставания с Ярцевым и Романцевым, стал Федотов. Владимир Григорьич — человек неземной доброты и искренности. Он сам был выдающимся нападающим, к тому же сыном великого бомбардира Григория Федотова и зятем легендарного тренера Константина Бескова. Каждая его клеточка пропитана футболом. Ему хотелось верить!

Опытный игрок улавливает границу дозволенного — те рамки, которые ему отводит тренер. Иногда футболист может потерять столь необходимое чувство меры, и тогда последствия будут плачевные, причем прежде всего для него самого. Это очень хлипкая материя. Я так и не понял, где грань у Олега Ивановича. В наших же отношениях с Владимиром Григорьичем она была тонкой. Мы общались как друзья. При всем при этом я настолько уважал Федотова, что никогда не позволял себе ничего лишнего — всегда помнил, что я всего–навсего игрок, а он мудрый человек и уважаемый тренер.

ГЛАВА 12 Как примерить себя к тренерской профессии

Федотов, впрочем, как и Скала, потрясающе грамотно принимал команду. Без пафоса, без суеты, с открытым сердцем и готовностью нас слушать и у нас учиться. Давно подметил: чем человек больше из себя представляет, тем меньше у него гонора.

Скала и вовсе был специалистом с мировым именем. Он словно с луны к нам спустился. А игроки все равно для него являлись в первую очередь людьми. Мне было любопытно поработать с итальянцем. Как–никак он являлся моим дебютным тренером–иностранцем. Он многое перестроил. Мы все должны были одеваться в одинаковые спортивные костюмы, носки, кроссовки. Никаких шортов и шлепок. Мы все вместе обязаны были приходить в столовую, сидеть за одним длинным столом и уходить оттуда тоже все вместе. В «Спартаке» же при Романцеве в этом плане была полная свобода: мы могли и на завтрак не просыпаться, и ограничений в продуктах у нас не было. Скала лично следил за питанием: нельзя сосиски, кока–колу, мучное. Не всем это нравилось, но я старался на такие мелочи внимания не обращать. Надо так надо. Кстати, у Хиддинка в сборной точно такие же требования, и в плане формы одежды, и в плане питания. Западная школа! У голландца за опоздание штраф — пятьсот рублей. Не выплатил вовремя — попадаешь на счетчик. Но все это с улыбками, да и суммы чисто символические. Нам каждому выдали список того, что можно, а что нельзя. Мы почитали, приняли к сведению, и никаких сложностей ни у кого не возникло. То есть тренер имеет право являться со своим уставом в чужой монастырь, но он должен делать это тактично, осуществлять задуманное поэтапно и объяснять мотивы своих решений. При этом рулевой просто обязан учитывать особенности той команды, в которую он попал.

Андрей Чернышов, когда сменил Олега Романцева, допустил, как мне кажется, ошибку в том, что ничего не захотел учитывать. Он начал продавливать свои решения, а решения эти порой вызывали у ребят отторжение. Особенно всех убили молниеносно введенные штрафы. Даже за пользование ноутбуком и за прослушивание музыки на базе полагались катастрофически серьезные денежные наказания. Суммы не называю, чтобы никого не шокировать. Я понимаю логику Андрея Алексеевича. Наверное, он рассчитывал, что, обложив команду такими высокими дисциплинарными «налогами», добьется беспрекословного подчинения. Но так не бывает. В основе взаимодействия тренерского штаба с коллективом лежит уважение, а оно деньгами не определяется.