Наше всё! Футбольная хрестоматия

Как бы активно я ни разминался, время все равно тянется долго. Вот я его и пытаюсь обмануть. Очень медленно натягиваю гетры. Очень медленно завязываю бутсы. Очень медленно причесываюсь… Это раньше было не принято вертеться перед зеркалом; сунул руку под воду, провел по волосам, и все. Сегодня же многие используют муссы, лаки, минут пять–семь на наведение красоты тратят. И это абсолютно нормально. На нас же смотрят миллионы, мы тоже хотим выглядеть достойно. Самый модный в этом деле, конечно же, Иранек. Неслучайно несколько лет его подругой была известная чешская модель. Мартин и сам как модель. У него на теле порядка девяти татуировок, в одном ухе четыре серьги, в другом вроде две. Плюс всякие веревочки, браслетики. Иранек любит стильно одеваться и экспериментировать с волосами. По количеству моделей причесок за время выступлений он давно обогнал Бекхэма. У Марти даже зеленый ирокез был. Мне импонирует то, что Иранек в открытую, с удовольствием ухаживает за своей внешностью и не стесняется своих ноу–хау. Ему наплевать, кто чего о нем подумает. Мартин уверен в себе потрясающе!

Знаю, что дорасти до такого состояния непросто. Это же своеобразный вызов обществу. По–моему, в 1999‑м я решился сменить прическу. Помню, ехал на базу и волновался: что команда скажет, как ребята отреагируют. Любые демонстративные изменения в имидже публичного человека приводят к обсуждению другими не только этих самых изменений, но и самого человека. Когда на первых порах кто–то подначивал меня с моими посветлевшими волосами, я несколько зажато себя чувствовал. А потом как отрезало: что хочу, то и ворочу! И волновать это должно только мою семью. Когда затем я покрасился в абсолютно белый цвет, уже не напрягался по этому поводу.

Сегодня за модой не гонюсь — мне это неинтересно. Хотя Вероника нередко подбивает меня к эпатажу. Но это уже наши маленькие семейные тайны.

* * *

Из–за Иранека пришлось отклониться от темы. Но вот мы с вами снова в раздевалке.

Я, конечно, улавливаю, как команда сегодня настроена, но по–настоящему ясновидящим стану, когда мы выйдем на поле и начнем работать с мячами. Если мяч у ребят будет валиться из ног, да и у меня самого многое станет не получаться, попытаюсь исправить ситуацию. Главное не допустить дальнейшего распространения апатии или чего–то еще в этом духе. Частенько нам бывает тяжело разгуляться, особенно если играем рано днем. Тогда даже водой холодной обливаешься, только вот помогает не особо. Но это, разумеется, имеет отношение только к рядовым встречам. Если дерби или еврокубки — тут ты уже весь на взводе.

С официальной разминки мы возвращаемся в свою «домушку». И вот здесь напряжение уже запредельное, поэтому важно исполнить третью заповедь: не запаниковать. Кто бы ни был соперником, что бы ни стояло на кону, надо держать себя в руках. Несколько раз видел, как у партнеров тряслись колени. Да и сам я перед своей дебютной встречей перенервничал изрядно. Когда меня Олег Иванович подозвал к себе, я хотел выкрикнуть: только не сегодня! Вот это уже была бы натуральная паника. С тех пор ничего ужасного с моим настроем не случалось, тем более что мне удалось вывести собственную формулу релаксации. Я говорю себе: «Егор, вот сейчас ты отыграешь 45 минут. Если что–то не получится, у тебя будет еще 45 минут для исправления положения. Но и если тогда ты потерпишь неудачу, это не будет означать, что жизнь закончилась. У тебя всегда будет возможность реабилитироваться».

Сегодня таких сеансов саморегуляции я уже не провожу. Пришли в раздевалку. Надели игровые футболки. Присели «на дорожку». Раньше как капитан я вставал со своего места, и мы начинали желать друг другу удачи. Каждый каждому жмет руку, обнимает, говорит приободряющие слова. Сейчас мы обходимся без патриотичных речей.

Те люди, которые не выходят на поле, — они тоже с нами. Мы превращаемся в единое целое! Это очень яркий момент. Мы выстраиваемся, переминаемся с ноги на ногу, раньше еще нюхали нашатырный спирт, но теперь он остался в прошлом. Тут в дверь стучат. Это означает, что судья дал команду на выход. Мы напоследок бросаем какие–то кличи: «Давайте, мужики! Сделаем их!» Дверь открывается, и мы попадаем в коридор. Судьи осматривают нас: проверяют размеры шипов на бутсах, отсутствие ювелирных украшений на руках и теле.

Процедура длится минуту–другую. Ты смотришь на соперников, они на тебя. Собираешься с мыслями, пихаешь себе, что надо, обязательно надо выиграть, а потом слышишь: «Внимание! На поле приглашаются…»

…Не верьте! И еще раз не верьте футболисту, если он убеждает вас, что для него все соперники равны, ведь за победу над любым из них дают три очка. Три очка тоже бывают разными. У нас, у спортсменов, своя арифметика, просто вслух говорить о ней не принято. Да и самолюбие многим не позволяет признаться, что команду X обыграть особенно радостно. Лично я обожаю принципиальные встречи. Принимать в них участие — это то же самое, что садиться в кресло, не зная, чем оно окажется: электрическим