Наше жаркое лето (ЛП)

— Пойдем, красотка, пойдем посмотрим, что у них есть.

Нико кивает на разворот.

— Это для нас?

Он кивает, затем вытаскивает из кармана небольшой мешочек и машет им передо мной. Упаковка темная, и я не могу разобрать, что написано на лицевой стороне. — Это тоже для нас.

— Что там?

— Съедобное. — Нико понижает голос. — Мы все-таки в отпуске.

Почему нет?

Наша намазка из хлеба, сыра и вина урчит у меня в животе. Легкий гул от неожиданного угощения Нико заставляет меня чувствовать себя капающим эскимо в жаркий летний день. Весь последний час Нико надрывал мне задницу, играя в двадцать вопросов. Теперь моя очередь попытаться победить его.

— Еще один, и я выиграю, — усмехаюсь я.

Он вытирает брызги пота о лоб. — Ты глобус?

— Неа.

Нико громко вздыхает, спокойно принимая потерю. — Кем ты была тогда?

— Единорогом.

Я кладу в рот еще одну кислую виноградинку.

— Как ты была единорогом, если я специально спросил, жива ли ты?

— Единороги — мифические существа, поэтому технически их не существует. Определенно думала, что ты лучше разберешься в этом.

— Эй, я не могу каждый день открывать почти десятилетний секрет. — Нико бросает в меня мягкую виноградину, но я уворачиваюсь. — Я по-прежнему лидирую два к одному.

Я ерзаю на одеяле для пикника, натягивая черную мини-юбку на бедра. Может быть, это эйфория, циркулирующая в моем организме, или тот факт, что Нико уже знает большую часть правды, но меня не раздражает его комментарий.

Больше нет смысла ходить вокруг да около.

— Прости, Лили, я не хотел…

— Нет, э-э… — Я не позволяю себе сомневаться в решении — Я хочу объяснить.

Последний вздох. — Блог был первым, что-то вроде безопасного места для записи моей сексуальной жизни, где я чувствовала себя замеченной, но оставалась безликой.

Уши Нико практически навострились. Я вижу вопросы, формирующиеся в его голове. — Ты однажды проснулась и решила начать писать?

— Не совсем. Я всегда вела дневник, и в подростковом возрасте у меня были эти всплески творчества, хотя они никогда ни к чему не приводили. Только после того, как я разорвала дерьмовые отношения, я, наконец, решила выложить все напоказ.

Мне совершенно не стыдно за то, что я пишу. Но ни одна часть меня никогда не хотела полностью владеть личностью Зои Моны. Это не единственное, кем я являюсь.

Его рот сжимается в тонкую линию беспокойства. Или гнев? Я не могу определить разницу между ними, когда мы только кратко говорили об этой теме. — Были ли отношения с тем придурком-бойфрендом, о котором ты упоминала в прошлом?

— Ага.

Больше он об этом не суетится. Я благодарна за то, как хорошо Нико меня знает. Он понимает, когда я хочу закрыть занавеску вокруг себя. Есть только один человек, который знает всю историю с Чаком. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы он оставался запертым между моим лучшим другом и мной.

— Как ты все это время скрывала свои письма от Эйвери? Или твой нынешний сосед по комнате?

— Эйвери обычно была занята, разрывался между школой и работой. — Или, я думаю, Лука за последние пару лет. — Я много времени писала в кампусе и в баре. Было легко выдать все это за учебу. Я оставила экземпляры своих новелл по всему дому, потому что что может быть лучше для того, чтобы скрыть секрет, чем выложить его на всеобщее обозрение? Думаю, она думала, что у меня эротическая зависимость. — Я смеюсь. — А Молли… она тоже нечасто бывает рядом и обычно не заходит в мою комнату.

— Хм, да. Имеет смысл. — Он моргает, глядя на меня, обдумывая все. — Есть ли причина, по которой ты не пытался рассказать об этом Эйвери?

Единственный вопрос, на который я не хочу отвечать, потому что какое тут оправдание?

Я не сказала ей, потому что я паршивая подруга.

Потому что я хотела что-то свое.

Потому что мне было неловко и даже немного стыдно, что я культивировала этот образ людоеда, потому что какой-то придурок, как красноречиво выразился Нико, ходил по мне в первый и единственный раз, когда я влюбилась.

— Э-э, это так и не всплыло, и годы шли, и я действительно не видела смысла продолжать пытаться поднимать эту тему. — Мой кишечник сжимается в желудке, завязывая узлы беспокойства. — Я… я действительно не хочу об этом говорить.

Я действительно должна признаться Эйвери, особенно теперь, когда Нико знает.

— Я понимаю. — Он ободряюще похлопывает меня по бедру. — Но ты всегда хотела быть писателем?

Мне не нужно долго думать о нем. — Может быть . Блог был формой терапии, но все остальное началось из ниоткуда.

— Когда ты начала писать новеллы?

— Около пяти лет назад. Долгое время в блоге были только истории о моих сексуальных похождениях, пока читатели не предложили мне объединить их в книги. Сначала я не слушала, но фанаты, которых я взращивала годами, очевидно, имели правильное представление.

— Ты меня очаровываешь. Писать о любви, избегая обязательств.

— Я пишу о сексе, а не о любви.

Он кивает, в его глазах нет осуждения. Искренний интерес — единственное, что украшает его черты.

— Итак, правда ли то, что выложено в блоге? Там есть очень интересные истории.

— Ты читал мое письмо?