Нашествие 2. Буря миров

Один вархан поднял оружие, нацелил в сторону приближающейся машины, а второй нырнул обратно в люк, и через несколько секунд башня, где он исчез, начала поворачиваться в сторону приближающейся машины.

Алексей, поднявшийся по скобам вслед за Партизановым, схватился за рукоять под казенником пушки, толкнул. Хрустнуло, клин-затвор отъехал вниз, открыв ствол. Курортник вогнал в него снаряд и дернул рукоять на себя. Затвор лязгнул.

– Партизанов – вниз! – крикнул он. – Веня – вверх!

Здоровяк спрыгнул в отсек, на его место полез Григоренко, в подсумке на поясе которого лежали три бутылки: "молотовы" и "химическая".

До просвета оставалось метров десять, когда ствол на башне варханской БМП нацелился на их машину. И одновременно Курортник выстрелил, а через секунду после этого Лабус затормозил.

Прямое попадание снаряда разорвало башню, словно консервную банку. Грохот покатился по ночной площади.

– Не зажигается! – крикнул Веня, вовсю чиркая дешевой пластмассовой зажигалкой. – Газ есть, но…

Стоя одной ногой на скобе, Алексей выхватил из кармашка на ремне "зиппу", клацнул – фитиль в горлышке бутылки вспыхнул.

Снаружи застучали выстрелы, раздались крики. Из одной вражеской БМП валил дым, в темноте едва видимый, а вторая, зарокотав мотором, тронулась с места, распахнутый люк ее начал закрываться – и тут Веня швырнул бутылку.

Он немного не успел – крышка захлопнулась, – зато попал точно в цель. Бутылка лопнула прямо на башне, и огненная пелена растеклась по машине.

– Вторую кидай! – крикнул Курортник.

Заволновавшийся Веня едва не выпустил из рук "химическую". Алексей выхватил ее, сунулся наружу и бросил.

Варханская БМП, проехав еще несколько метров, остановилась. Горючие смеси разлились по корпусу, он пылал так, что казалось – это горят клепанные броневые листы.

Когда внизу показался Лабус, Курортник локтем оттолкнул Веню.

– Вы двое – оставаться внутри, как приказано! – гаркнул тот, забираясь наверх. – Стреляйте из люка!

Алексей и Костя вылезли наружу в тот момент, когда люк на вражеском броневике распахнулся, и оттуда выскочил вархан. Негромко стукнул "макаров", и боец упал. Тот, что полез за ним, отпрянул, угодил головой в пламя, закричал и свалился обратно в башню.

После этого оба спеца открыли огонь. В ответ частые вспышки замелькали у периметра лагеря. На Красной площади зазвучали крики, лязг затворов и топот ног.

* * *

Явсена оставили в автобусе, приковав наручниками к железной стойке. Он не возражал – понимал, наверное, что пока не заслужил полного доверия.
Возле пролома остро пахло мочой, лежали пустые упаковки, рваная одежда, россыпи гильз, пакеты и мешки. Ветерок шелестел целлофаном, в темноте попискивали крысы. Из-за груды мешков с подгнившей травой – наверное, это был испортившийся корм для рогачей – Яков через оптику винтовки наблюдал за проломом в кремлевской стене. Тот был перегорожен щитами, за ними прогуливались пятеро часовых.
Вернее, столько их было совсем недавно, но после того, как со стороны развалин собора Василия Блаженного донеслись взрыв и выстрелы, остались только двое – остальные убежали в ту сторону.

– Вперед, Игорек, – сказал Яков, и Сотник по-пластунски быстро пополз вперед.

Он добрался до стены сбоку от пролома, незамеченный охранниками, присел и поднял руку с ножом.

– Ростик, Миша, готовы?

Первый промолчал, второй ответил за двоих:

– Готовы мы.

Тогда Яков нащупал прицелом темную голову одного часового, выстрелил – тот исчез за щитом – перевел винтовку на второго, снова выстрелил… и не попал.

Другой охранник бросился к убитому, поэтому Яков, которому много лет не приходилось работать со снайперской винтовкой, и промахнулся.

На такой случай и нужен был Игорь Сотник. Силуэт его мелькнул над щитами… Миг – и упал второй часовой. Сотник выпрямился позади щитов, сделал жест: чисто, ко мне!.

Лагойда, Миша и Яков бросились вперед, последний закинул СВД за спину, сунул руку в подсумок с "коктейлем".

Когда они достигли щитов, в лагере уже стоял шум. Мимо пробегали варханы, стучали подошвы, кричали, бряцали оружием, лязгали затворами. Темно-красным пятном расцвел один из прогоревших костров.