Нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь

Орда хлынула с севера на юг несколькими потоками, сея везде смерть и разрушение. Тумен под командованием Батыя из района Торжка направился на юго-запад, в центре, южнее ханского войска, двигался корпус Бурундая, а прикрывал его фланг тот самый отряд, который воевал от Городца Радилова и громил поволжские города. Но и эти отряды разделились на более мелкие подразделения, опутав земли, по которым шли, сетью «великой облавы». Словно гигантским бреднем прошли степняки по Русской земле, и не было теперь силы, которая могла бы их остановить. Пылали сёла и погосты, чёрный дым закрывал небо, а стаи воронья с карканьем носились над чёрными пепелищами. Тысячи пленников месили ногами талый снег, монгольские обозы ломились от захваченного добра, но чувство безнаказанности и вседозволенности ещё больше распаляло алчность степняков. Монгольская орда катилась от Волги на юг, как гребёнкой прочёсывая разгромленную и поверженную страну, где в результате этого погрома обезлюдили целые области.

Ярчайшую картину того, что принесло с собой нашествие, рисует автор «Слова о Меркурии Смоленском»: «Настало такое оскудение земли, что и великие князья стали нищими. Города и села стали пустошами. В них поселились дикие звери. Всем же православным христианам тяжкое ярмо поганское опустилось на шеи. Разрушались храмы, и священники в них принимали смерть. Монастыри разорялись без всякой пощады. Честные иноки и инокини посекались без жалости. Но не только взрослых, но и младенцев отрывали от груди матерей и ударяли о землю, иных же оружием прокалывали. Нечестивцы растлевали юных дев, жен разлучали с мужьями и честнейших невест Христовых инокинь оскверняли блудом. Многие тогда от православных сами себя резали, другие в водах топились, и смерть принимали, чтоб не оскверниться от поганых. В те годы тысячи христиан были угнаны в плен. Связанные веревками, они стадами как животные шли на заклан и в рабство. Но более того, что сказано, страшно и вспоминать»[89].

Пока монголы шли через Суздальскую землю, всё для них складывалось удачно, но прямо на их пути лежали владения черниговского князя Михаила, ещё не охваченные войной. И было неизвестно, как Михаил Всеволодович будет действовать в этой ситуации. На западе стоял Смоленск, тоже не затронутый нашествием, но его можно было проигнорировать и пройти мимо города. Однако жадность застилает разум, а головокружение от успехов действует на людей не самым лучшим образом. Ярким примером такой переоценки собственных сил стала попытка монголов захватить Смоленск. Именно здесь сказались те негативные явления, которые всё чаще проявлялись у степняков к концу похода.

* * *

Попытать счастья решил один из монгольских отрядов, отклонившийся к западу от общего маршрута орды, идущей на юг. Он направился к селу Долгомостье, что в 30 км от Смоленска, однако дальше пройти не смог из-за длинной череды болот. Общая численность отряда не превышала 2000 человек, но для города он представлял смертельную угрозу. Объяснялось это тем, что в Смоленске, как и в Торжке, отсутствовал князь с дружиной. Но если в Торжке нашлись люди, которые смогли организовать оборону города и поднять народ на борьбу, то в Смоленске ситуация складывалась хуже некуда. Там случился самый настоящий кризис власти.

При изучении «Слова о Меркурии Смоленском» невольно напрашивается вывод о том, что из города удрал местный архиепископ. Дело в том, что церковный иерарх появляется лишь в самом конце повествования, когда опасность для города миновала. В событиях, которые предшествовали битве под Долгомостьем, из деятелей церкви, согласно «Слову», принимает участие только пономарь – не самый высокий ранг в церковной иерархии. Зато об архиепископе нет ни слова. Наверное, в Смоленске всем было очень хорошо известно, как вёл себя духовный пастырь в страшную годину нашествия. Поэтому автор «Слова» счел неуместным приписывать архиепископу деяния, которые тот не совершал. Явился в конце повествования с крестным ходом, помолился и ладно. С одной стороны, автор показал истинную роль архиепископа в защите Смоленска, а с другой стороны, не обошёл вниманием главного церковного иерарха города.