Нашествие чужих

Правда, ступив на родную землю, Троцкий повел себя, скажем так, не героем. В Киеве ему почудилось, что за ним следят, что он «под колпаком». Он запаниковал и глухо зарылся «на дно» — залег под чужим именем в частную клинику. Но его взял под опеку Л. Б. Красин (кличка — «Винтер»). Видный большевик, инженер, он занимал высокое положение в германской фирме «Сименс-Шуккерт». А все руководство немецких предприятий за рубежом было связано с германской разведкой, Эта методика централизованно и строго проводилась Берлином [118]. И без связей со спецслужбами продвижение в иерархии германских фирм было невозможно. В ходе революции 1905 г. Красин выполнял важнейшую функцию. Он руководил поставками из-за рубежа оружия для боевых дружин. То есть имел доступ к «святая святых» — источникам финансирования, курировал закупки, транспортировку, «окна» на границе (в чем, уж наверное, тоже помогли связи с германской разведкой).

И вот что удивительно! Столь влиятельное лицо вдруг начинает заниматься сущей «мелочевкой» — обслуживать и обеспечивать всем необходимым никому еще не известного Троцкого, становится его персональным «ангелом-хранителем». Вроде бы совершенно не по рангу… То есть Красин получил указание взять на себя эту обязанность. Причем указание явно не от партии. Лев Давидович, как уже отмечалось, не был связан ни с большевиками, ни с меньшевиками. Красин привозит его и Седову в Петербург, устраивает им хорошее жилье в доме военного врача Литкенса. И… снова срыв! На первомайском митинге арестовали Седову. За ней не числилось никакого криминала, она не была нелегалкой (в Париж-то выехала легально, на учебу). Но Троцкий опять запаниковал и удрал в Финляндию. Впрочем, Красин с заданием, которое получил неведомо от кого, справился успешно и терпеливо. Разыскал Льва Давидовича и в Финляндии, помог устроиться, наладил ему связи…

Но на время оставим незадачливого революционера прятаться по конспиративным квартирам и перенесемся далеко на восток, где происходили события, прочно связанные с революцией. Война. «Позорных» поражений, о которых шумела пресса, в ходе боевых действий не было. Порт-Артур сражался до последнего. Комендант Стессель сдал его, когда дальнейшая оборона уже не имела смысла. Враг занял господствующие высоты, расстреливая город и гавань, корабли 1-й Тихоокеанской эскадры были уже потоплены или повреждены артогнем. И продолжение сопротивления вело бы лишь к одностороннему избиению гарнизона и населения. А морское сражение в Цусиме было проиграно только из-за того, что русские снаряды главных калибров, попадая в японские корабли, не взрывались. Очевидно, имела место диверсия. Технологические нарушения в процессе изготовления — и в результате наши моряки получили некондиционные боеприпасы. И легла на дно 2-я эскадра — боевое ядро Балтийского флота.

Но ход войны должен был вот-вот перемениться с точностью до наоборот. Тактика Куропаткина дала свои плоды. В Маньчжурии сосредоточились уже не одна, а три русских армии, 38 полнокровных дивизий против 20 японских. Причем неприятельские соединения были обескровлены. Они понесли потери в 5–6 раз больше русских. Офицерский и унтер-офицерский состав был повыбит. Пополнения прибывали необученные, из совсем юных мальчишек. В боях стало наблюдаться новое явление — японцы большими группами сдавались в плен, чего на предыдущих этапах войны никогда не бывало. Донесения разведки сообщали о панических настроениях в Токио. Готовящееся русское наступление должно было неминуемо кончиться полным разгромом противника.

Но революция уже успела набрать силу. Охватила города, перекинулась в деревню, парализовала пути сообщения, закупорила мятежами и забастовками Транссибирскую магистраль, от которой зависела армия в Маньчжурии. Усугубил картину «финансовый интернационал». В начале войны, в мае 1904 года, царское правительство, предложив высокие ставки процентов, добилось займов во Франции. Теперь же, якобы в связи с революцией, западные банки отозвали из России свои капиталы. К войне и политическому кризису добавился финансовый [47]. И «доброжелатели» в окружении царя принялись убеждать его, что все потеряно…