Нашествие хазар (в 2х книгах)

А на дальних холмах, застывших причудливыми черными исполинами правее леса, раздавался волчий вой. В реке, задёрнутой туманом, белым наверху, серо-грязным над самой водой, всплёскивала мелкая рыба, то вдруг крупно ударялись о поверхность щуки, бросавшиеся за добычей…

И вновь подумала Настя: «Как хорошо, что на моей дороге жизни попался такой человек, как Клуд… Он - сильный и телом, и духом… Научит моих детей быть не мелкими особями в этом мире, а я же дам им понятие доброты… Сильный не есть хищный… Сильный - это мудрый… Так должно значиться у людей!»

И вот за холмами небо высветлилось - наступило то время, когда Кола в зарю вошла, когда невидимые пока птицы в лесу, полях и лугах загомонили и защебетали, но ещё дует прохладный ветер, и от росной земли поднимаются влажные испарения.

Расторопная хозяйка в селении уже зачала топить печь возле своего дома; глядите, из следующего показалась и другая, следом - третья… Впрочем, сегодня обязательно нужно всем поторопиться, можно по спине и ремённой плёткой получить от мужа или свёкра, если вовремя у кого не поспеет обетная каша.

Купальница…

Ах, какой праздник!.. Праздник солнца, воды, человека!

Наконец-то светлые лучи брызнули во все стороны, река и озерцо возле капища заблестели легко и весело. С ощущением теплоты, веселья и лёгкости просыпаются люди. А Доброслав с Радованом уже давно рвут купальницу, называют ещё эту траву кошачьей дрёмой или лютыми кореньями.

- Радован, мы первыми на луг пришли. Значит, трава, собранная нами, будет целебнее, чем у других.

- А почему?

- Потому что на ней много росы… Видишь, какие крупные капли ещё держатся в жёлтых масляных чашках цветков… Потом мы положим всё в склянку, и я изготовлю снадобье.

- А от какой болезни? - снова спросил Радован.

- От всякой… Совсем маленьким был, не помнишь, а я лютыми кореньями и тебя лечил… По ночам ты не спал, плакал… Натру тельце настойкой, тогда и спишь целыми днями и ночами… Хворь и вышла. Так что рви купальницы больше… Из другой части травы мы наделаем банных веников и попаримся. Любишь париться?

- Нет, Клуд, не люблю…

- Сие потому, что жил среди греков… Я научу. А когда вырастешь да постареешь, баня с веником из купальницы - недаром её так зовут, Радован, - придаст молодости… Тебе ещё рано, а вот старики любят хлестаться в парной такою травою.

- Ты, Доброслав, и впрямь колдун - много чего знаешь…

- Эх, радость моя, послушал бы Родослава!.. Всему он же меня научил… Кажется, нарвали достаточно, пора, дружок! Наверное, и жрец с капища возвернулся, и мама твоя с кашей управилась.

Подойдя к мурье, побросали траву возле наружной печи, а Доброслав, вдруг напустив на себя свирепость, произнёс громко:

- Я иду, зверь лапист и горд, зверь горластый, волк зубастый, я есть волк, а вы волчата мои…

Затем сгрёб в охапку мальчишку и его молодую маму, расцеловал их.

- Слова сии, Настя, - заговор… На любовь к вам на всю жизнь…

- Спасибо, любый мой!

- А можно я тебя отцом буду звать? - неожиданно спросил Радован.

- Зови, малыш…

Верховный жрец с Буком с капища пришли чуть позже, и с ними пожаловал сменный костровой. Мальчуган хотел было взгромоздиться на спину пса, чтобы покататься, но укорил Клуд:

- Радован, Бук же голодный ещё…

Новое имя Настиного сынишки понравилось и Родославу… Понравилась на вид и каша обетная в румяной корочке.

- А почему кашу называют обетной?

- Настя, наш Радован или жрецом, вроде Родослава, или философом станет, как Константин из Византии… Про всё знать хочет. На лугу меня пытал и теперь…

- Кем станет - пока не ведомо, а ты и поучи его… Хотя я сама скажу, почему кашу обетной называют. Ты, сынок, - обратилась к Радовану, - вчера уже спал, а я с поселянками до полночи толкла в ступе ячмень… И песни разные мы пели да обеты давали.

- Какие же, мама?

- Ну, например, тебя любить, Доброслава, земные места, где родилась, где маленькой бегала, богов наших, жрецов… А теперь, мужчины, живо в баню! Вижу, и веники из купальницы сготовлены.

- А когда же кашу есть? - заглядывая в глаза матери, снова спросил Радован.

- После бани.

- Ия вам тогда стихеру расскажу, - пообещал жрец. - В этот день так положено…

А стихеру после бани и обетной каши Родослав рассказал вот какую…

«Как во граде, во Киеве, как у богатого боила-болярина, у Неупокоя, было всякого богачества на все доли убогие. Всего было у болярина вдоволь, одного только не было - желанного детища. Скорбит болярин о своей беде, не знает, не ведает в своём гореваньице ни малой утехи. А и во той скорби дожил он и до старости. Во едину нощь видит он, боил-болярин, чудный сон: а кабы за городом Киевом лежит никем не знаема убогая вдовица во хворости и болести.

А тут ему, боилу-болярину, послышался голос неведомый: возьми ты, болярин, тую убогую вдовицу к себе во двор, пои и корми до исхода души. А и за то тебе будет во грехах отрада.