Нашествие хронокеров

— Я еще не изучал особенно график расслоения времени, но кривая нормального распределения вызывает у меня некоторые подозрения. Создается впечатление, что есть внутренняя закономерность в том, как робинзоны разбросаны по временам. Нарушение фундаментального закона вероятности говорит об элементе преднамеренности в происшедшем…

Тут я заметил, что Мира и Роман совершенно уже перестали меня понимать. Оба были настолько поражены услышанным, что не могли уже воспринимать дальнейшие мои разглагольствования с достаточным вниманием.

Я тоже чувствовал себя утомленным и сказал:

— Ребята! Завтра я пораньше хочу взяться за работу, поэтому, если не возражаете, сейчас лягу спать. Надо, чтобы немного утряслось то, что мы узнали сегодня.

Я посмотрел на Миру. Она улыбнулась и спросила:

— Может, поесть хочешь?

Кажется, наши отношения налаживаются, подумал я и, улыбнувшись, покачал головой:

— Спасибо. Я перекусывал по пути.

Я встал и пошел устраивать постель.

— Ну, а мне на вахту, — сказал Шишига.

Ночью я несколько раз просыпался и каждый раз раздраженно задавал себе вопрос: что мне мешает привезти сюда кровать? Хотя бы надувной матрац. В магазинах полно таких самонадувающихся штуковин. Подумав так, я переворачивался на другой бок и вновь засыпал.

Я проспал до семи утра. Найдя на кухне веревку, я взял бадейку с водой и вышел на улицу. Там опять было солнечно и еще более холодно. Обойдя здание, я прикрепил бадейку к кронштейну навеса над входом в подвал и устроил что-то вроде умывальника. Умывшись, нагреб в руки одежду и вернулся в дом. В кухне все было подготовлено для того, чтобы на завтрак не тратить много времени.

Я поставил вариться кофе, а сам разложил на подносе нарезанный хлеб, открыл банку с икрой, принес из холодильника масло. Через пять минут завтрак аристократа был готов.

Я перенес все в зал, расставил на столе. Затем с некоторым сомнением поглядел на спящего Шишигу, налил в одну из чашек дымящегося кофе, поставил на поднос, а рядом на блюдце положил три бутерброда и понес все это на второй этаж.

Тихонько постучав в дверь Миры, я вошел в комнату.

Девушка натянула на себя одеяло и уставилась на меня слегка опухшими глазами. Видимо, она спала крепко, потому что не сразу вспомнила, как мило и по-дружески мы расстались вчера вечером: это я понял по ее первоначальной попытке изобразить на лице недовольство. Но тут же во взгляде ее промелькнула светлая искорка, и недовольство сменилось простодушной растерянностью.

Мира и впрямь не знала, как ей отреагировать на мой пассаж, и сам я вдруг почувствовал, что выгляжу нелепо. Поставив поднос на столешницу бара-холодильника, рядом с золотой статуэткой, я развел руками и сказал:

— Доброе утро!

Она улыбнулась.

— Доброе утро, Ростик. Ты можешь быть таким милым…

Я немного замялся и, не зная, что сказать, хотел выйти, но Мира снова заговорила:

— Вчера твоя теория сильно меня впечатлила. Я долго не могла уснуть. Все лежала и думала, как это будет выглядеть: луноход возьмет и просто на глазах исчезнет?

— Какой луноход? — не сразу сообразил я.

— Игрушечный, — сказала она. — Тот, который ты собираешься применить в эксперименте.

— Это может быть танк или грузовик, — сказал я, — не имеет значения. Главное, что с помощью заводной игрушки и хроновизора мы сможем провести испытание канала между двумя временными пластами.

Я еще раз улыбнулся.

— Не буду больше смущать. Оставляю наедине с завтраком.

Спустившись вниз, я обнаружил, что Шишига уже сидит за столом и энергично намазывает хлеб маслом.

— Привет! — радостно сказал он. — Кофе в постель? Молодец! На правильном пути. Мире это нравится. Федя тоже любил такие жесты делать.

— Вот и отлично… — пробормотал я, чувствуя, как настроение слегка омрачается. — А из-за чего, кстати, они расстались?

— Да просто характерами не сошлись. Федя был слишком навязчив в своих идеях. Я таких людей не понимаю.

— В каких это идеях? — спросил я.

— В идеях достижения абсолютного счастья.

— Как это?

— Ну, понимаешь, он слишком много уделял внимание их отношениям. Хотел, чтобы эти отношения становились все гармоничнее и гармоничнее. При этом сам он был ужасно консервативным. Никогда не искал новых методов. Если им случалось поссориться, он мог ее уговаривать по несколько часов подряд. Ругал, умолял, упрашивал, снова ругал, но в конечном счете слушал только самого себя. Держи бутерброд.

Мы принялись завтракать.

— Ну, а Мира? — спросил я.

— Что Мира?

— Какая она была в семейных отношениях?

Шишига посмотрел на меня с неюношеской хитростью и сказал:

— Мира — девушка то, что надо. В ссоре она лучше промолчит, чем поспорит. И никогда не заплачет. Хотя, она тоже немного консервативная…

— Ты-то откуда все о них так хорошо знаешь? — спросил я.

— А я жил с ними некоторое время.

Я подумал о Федоре, какой он умница все-таки, грезил о счастливой семье, позволил жить в квартире брату жены, а потом и вовсе оставил им всю квартиру.