Нашествие. Москва-2016

— Павел Багрянов, курсант четвертого курса академии МЧС…

— Спортсмен? — уточнил Сотник, выпрямляясь с электроружьем в руках, которое он взял у мертвеца. — Клешню-то опусти, мы ж не в форме.

— Так точно! Победитель соревнований…

— Всё понял, победитель. Хорек, дай сюда ПМ. Где он?

— Да вот… — мальчишка подобрал с земли пистолет. — Только в нем патронов теперь нема.

— Там же семь штук было. Конвойный тогда один раз выстрелил, а я так и не перезарядил, запасной магазин потерял… — он запнулся, решив, что новым приятелям незачем знать, что с ним было недавно.

— Ну — семь, и что? — пробурчал мальчишка. — Этот, с рожей серой, он же… Я в него все выстрелил, пока он упал! Они бессмертные!

— Был бы бессмертный — не упал бы, — заметил Павел Багрянов, курсант четвертого курса и победитель соревнований.

Потом он вдруг хлопнул себя по лбу, пробормотал: «Генка! Жорик!» — и бросился через свалку.

— Те двое мертвы! — крикнул Сотник вслед. Он забрал у Хорька ПМ и пояснил мальчику: — У людей этих какая-то броня, кажется, под одеждой, кожаная, поэтому много стрелять пришлось. Давай проверим.

Они проверили — у одного, в которого палил Хорек, под курткой оказалось нечто вроде твердой кожаной кирасы, у другого были кожаные подштанники. Третий — его, судя по налившимся синевой шее и лицу, Павел Багрянов попросту задушил — обходился без брони.

Стягивая с мертвеца кирасу, Игорь подумал, что убийство серого прошло для него как-то очень легко. На войне всякий раз, отправив на тот свет вражеского бойца, он не мог отделаться от мысли — как того звали? Сколько ему было лет, что он делал раньше? Есть ли у него близкие, есть ли мать, жена или невеста, которые заплачут, узнав о том, что сына, мужа или жениха больше нет… и что бы они сказали Игорю, если бы встретили его, и как бы он оправдался перед ними, сказал бы: если не я его, то он бы меня убил? Но эти серые… А ведь он лишил жизни уже двоих — но если тогда, на перекрестке, все завертелось слишком быстро, Игорь просто не успел толком что-то подумать или ощутить, то сейчас время осмыслить ситуацию было… и он понял, что не испытывает ничего, кроме тихой мстительной радости.

Счет открыт, — подумал он. — Вас уже двое — и я сделаю все, чтобы эта цифра стала больше. Как можно больше.

Павел вернулся, качая головой, присел на корточки и уставился перед собой.

— Мертвы они. — В голосе курсанта было скорее недоумение, чем скорбь. — Слышьте, а? Обоих завалили!

— А животное где? — спросил Игорь.

— Какое еще… а, корова та…

— Какая ж корова? — зло перебил Хорек. Он все еще относился к здоровяку настороженно. — У бабки в деревне корова — так то корова! У ей вымя! А это не корова, это, может…

— Кто? — спросил курсант.

Хорек замолчал, шевеля губами, и сказал уже с меньшим напором:

— Ну, может, бык.

— Какой же бык? Ноги, не видел, какие? А горбы?

— Ну так и не корова тоже! Где ты у коровы горбы видел?

— Значит — верблюд, — заключил курсант и скривился, ожесточенно расчесывая прыщавый лоб. — Бык-мутант, ёксель-моксель. Замучила эта чесотка. Всегда летом начинается, нет бы — весной, а то летом почему-то.

— Прыщавый! — осклабился мальчишка. — Прыщ!

Багрянов на это не обиделся.

— Да уж, — сказал он. — За то меня в училище Багрянцем прозвали. За лобешник да за фамилию… А ты — зубастый!

— Хорек я!

Пока они пререкались, Сотник снял свою рубаху и стал облачаться в кожаную броню. Состояла та из двух половин, соединенных тонкими ремешками, по пять с обоих боков.

— Помоги, — попросил он Хорька. — Застегни здесь, под мышкой… И здесь. А ты, как тебя… боксер — приведи сюда эту корову. У нее к рогам вожжи примотаны, за них притащи.

— Да она ушла уже, — ответил великан.

— Так догони.

— Да зачем тебе та скотина…

— Боксер! — повысил голос Игорь. — У скотины на горбу оружие! Выполнять!

Он уже понял, что хотя на них двоих нет формы, командирский тон и отданные решительным голосом приказы вызывают у Багрянца нужную реакцию — курсант тут же задеревенел лицом, козырнул и поспешил через свалку.

Хорек помог Игорю затянуть ремни кирасы.

— Не видел раньше таких шкур, — пробормотал он, трогая ремень. — Таких… в конопушках.

Застегивая рубашку, Сотник ощупал броню. Кожа была грубая, твердая, в крупных пупырышках, и он подумал, что это может быть шкура той самой рогатой скотины, то есть животного из их породы. Ведь стрелял же в зверя патрульный, и с такого расстояния да по такой крупной цели вряд ли он промахнулся, — а твари хоть бы хны, шла себе дальше. Наверное, шкура у нее повышенной твердости…