Нашествие. Москва. Буря миров

— А, Кирюха! — задребезжал Леша, подняв в приветствии сухую ладонь. — Павел сказал, что вы живы, но я тебя увидеть хотел. Садись давай. Нет, на табуретку у стены не надо, у нее ножка подломана — Павлуха сел недавно. На кровать садись, вот так.

На шее старика была повязка. Заметив взгляд Кира, Леша потрогал ее и пояснил:

— Компресс наложили из каких-то местных травок. Помогает, ты знаешь, гораздо лучше себя чувствую. Как вы, без потерь добрались? Деня в порядке? И барышня та сердитая?

— Все целы, — сказал Кирилл.

— А что ж так долго?

— Мы плыли по реке, потом через гидростанцию. У них большая плотина выше по течению, от нее ехали в грузовике, прятались в кузове.

Леша уселся ровнее.

— Зиккурат этот, Жилище Богов, рассмотрели, а? Вот домина! Павлуха все надивиться не мог, так и пялился.

— Большой, — согласился Кирилл. — Леша, я не могу здесь долго оставаться, Багрянец сказал, что меня ждет Омний.

— Да, Омний. И мне к нему надо, ведь важный же разговор.

— Тебе, наверное, лучше пока лежать.

— Не собираюсь я лежать! — возмутился старик.

И закашлялся.

Он сполз головой на подушку, маленький и жалкий, со сморщенным личиком и пятнышками старческой пигментации, просвечивающими сквозь седые волосы, зажмурился, обхватив шею, из глаз потекли слезы. Кашель раздирал его, плечи содрогались, дергались ноги под одеялом. Наконец он затих. Кирилл сидел молча. Сухие, в мелких трещинках губы шевельнулись, и Леша тихо сказал:

— Мне бы до конца всего этого дотянуть.

— До конца чего?

— Оккупации, Нашествия. Увидеть, что купол исчез. Дни мои сочтены, Кирюха, но не могу же я умереть до того, как с варханами на Земле разберемся. Это теперь главное дело моей жизни — надо его до конца довести.

Он повернулся, упираясь в подушку локтем, приподнялся и сел.

— Ты бы лучше лежал, — сказал Кир.

— Да чего там лежать, чего лежать! — дребезжание Леши вновь набрало силу. — Целая вечность впереди, только и будет дел, что лежать да червей кормить, а сейчас бороться надо, а не в больничке кончаться. Пока еще могу что-то делать — надо делать! Жизнь одна, и прожить ее надо так, чтобы другим было что о тебе вспомнить.

— Да наплевать, будут о тебе вспоминать или нет, ты ведь этого не уже узнаешь.

— У нас с тобой, Кирюха, разная философия. Дай-ка мне…

Он показал на камень, заменяющий прикроватный столик. Кирилл протянул старику чашку, тот трясущимися пальцами обхватил ее, хлебнул горячий настой, от которого пахло травами. Поперхнулся, тяжело сглотнул и поставил чашку обратно.

— А ты, Кирилл, как-то веселее, что ли, выглядишь. Расцвел, заколосился. Такое у тебя лицо… вроде смысл жизни обрел, а?

Дверь приоткрылась, заглянувший Багрянец одними губами сказал: «Выходи».

— Ладно, ступай, Кирюха. Иди к Омнию, он тебе что-то важное скажет, я позже подтянусь.

— Он что, русский знает? — спросил Кирилл, вставая.

— Ну а как же. Он же постоянно с айзенбаховыми людьми по передатчику этому… Наши там, кстати, живы, слышал уже? Живы! С отрядом повстанцев, который в Москву попал, сошлись, место интересное под базу себе приглядели на краю Подольска. Мне Павлуха недавно докладывал. Ладно, иди, иди. А я еще немного полежу и тоже пойду, увидимся скоро. Павлуха, как проведешь Кирилла — дуй сюда, слышишь?

— Слышу, — донеслось из коридора.

Когда Кирилл вышел, Багрянец прикрыл дверь и озабоченно сказал:

— У нас тут ЧП, блин. Ладно, пошли.

Он быстро зашагал по коридору. Кирилл, догоняя его, спросил:

— Какое ЧП?

— Мадан пропал.

— Какой… а, тот механик с малой базы, который переплыл за вами речку?

— Во-во. Исчез хлопец, только что хватились — нет нигде. Что это значит?

— Что он — варханский шпион? — предположил Кир.

— Оно самое и значит. И не переплыл он речку, а на катере они его тогда подвезли, и потом он нас догнал. Местные теперь за ним в погоню собираются, пятью группами.

— Но зачем ему было убегать, почему по радио не связался с варханами?

Павел ответил, сбегая по ступеням центральной лестницы и поворачивая в очередной коридор:

— Не-ет, здесь так не выйдет, тут передатчики — и тот, что для связи с Землей, и обычное радио, — под охраной. Рядовой повстанец к ним просто так не подойдет. Выходит, Мадан, когда понял, что по радио никак с хозяевами не связаться, дал деру, чтоб в город вернуться и сообщить, где база. Мне это Лукан вот сейчас сказал, они с Айрином и Батуром наверх шуровали. Если по горячим следам предателя не догонят — базу надо срочно эвакуировать. Ну вот, тебе сюда.

Они далеко отошли от центрального ствола — воздух стал спертым и сырым, смолкли наполняющие шахту гулкие звуки. Коридор закончился железной дверью, размерами больше напоминающей створку ворот, даже с калиткой. Багрянец поднял кулак, чтобы постучать, но не успел — калитка раскрылась.

За ней стоял Денис. Он успел помыться и причесаться, хотя не побрился, и напоминал теперь себя прежнего: прямая спина, расправленные плечи, скупые сдержанные движения.

— Ладно, иди, а я к полковнику вернусь, — напутствовал Багрянец.