Наши

– А!– закричал он.– Серега приехавши! Дай-ка взглянуть, на кого ты похож. Я слышал, ты писателем заделался? Вот опиши случай из жизни. У меня с отдельной точки зэк катапультировался. Вывел я бригаду сантехников на отдельную точку. Поставил конвоира. Отлучился за маленькой. Возвращаюсь – нет одного зэка. Улетел… Нагнули, понимаешь, сосну. Пристегнули зэка к верхушке монтажным ремнем – и отпустили. А зэк в полете расстегнулся – и с концами. Улетел чуть не за переезд. Однако малость не рассчитал. Надеялся в снег приземлиться у лесобиржи. А получилось, что угодил во двор райвоенкомата… И еще – такая чисто литературная деталь. Когда его брали, он военкома за нос укусил…

Я познакомил Дерябина с моим братом.

– Леха,– сказал капитан, протягивая руку.

– Боб.

– Так что,– говорю,– неплохо бы это самое?..

Мы решили уйти из казармы в ближайший лесок. Пригласили Годеридзе и Осипенко. Вынули из портфеля четыре бутылки "Зверобоя". Сели на поваленную ель.

– Ну, за все хорошее!– сказали тюремщики.

Через пять минут брат обнимался с Дерябиным. И между делом задавал ему вопросы:

– Как с отоплением? Много ли караульных собак на блок-постах? Соблюдается ли камерный принцип охраны?

– Не пропадешь,– заверяли его сверхсрочники. ~– Хорошая зона,– твердил Годеридзе,– поправишься, отдохнешь, богатырем станешь…

– И магазин совсем близко,– вставлял Осипенко,– за переездом… Белое, красное, пиво…

Через полчаса Дерябин говорил: – Садитесь, ребятки, пока я жив. А то уволят Леху Дерябина, и будет вам хана… Придут разные деятели с незаконченным высшим образованием… Вспомните тогда Леху Дерябина…

Боря записал его домашний телефон.

– И я твой запишу,– сказал Дерябин.

– Не имеет смысла,– ответил брат,– я через месяц приеду…

В электричке на пути домой он говорил:

– Пока что все не так уж худо.

А я чуть не плакал. Видно, на меня подействовал "Зверобой"…

Вскоре начался суд. Брата защищал все тот же адвокат Киселев. Присутствующие то и дело начинали ему аплодировать.

Любопытно, что жертвой событий он изобразил моего брата, а вовсе не покойного Коробченко. В заключение он сказал:

– Человеческая жизнь напоминает горную дорогу со множеством опасных поворотов. Один из них стал роковым для моего подзащитного.

Брату опять дали три года. Теперь уже – строгого режима.

В день суда я получил бандероль из Читы. В ней оказалось десять пачек японских сигарет "Хи лайт"…

Борю поместили в Обухове. Он написал мне, что лагерь хороший, а вохра

– довольно гуманная.

Капитан Дерябин оказался человеком слова. Он назначил Борю хлеборезом, Это была завидная номенклатурная должность.

За это время жена моего брата успела родить дочку Наташу. Как-то раз она позвонила мне и говорит:

– Нам предоставляют общее свидание. Если ты свободен, поедем вместе. Мне одной с грудным ребенком будет трудно.

Мы поехали вчетвером – тетка, Лиза, двухмесячная Наташа и я.

Был жаркий августовский день. Наташа всю дорогу лакала. Лиза нервничала. У тетки разболелась голова…

Мы подъехали к вахте. Затем оказались в комнате свиданий. Кроме нас там было шестеро посетителей, включенных отделял стеклянный барьер.

Лиза распеленала дочку. Брат все не появлялся. Я подошел к дежурному сверхсрочнику:

– А где Довлатов?– спрашиваю.

Тот грубовато ответил:

– Ждите.

Я говорю:

– Позвони дневальному и вызови моего брата. И скажи Лехе Дерябину, что я велел тебя погонять!

Дежурный несколько сбавил тон:

– Я Дерябину не подчиняюсь. Я оперу подчиняюсь…

– Давай,– говорю,– звони…

Тут появился мой брат. Он был в серой лагерной робе. Стриженные под машинку волосы немного отросли. Он загорел и как будто вытянулся.

Тетка протянула ему в амбразуру яблоки, колбасу шоколад.

Лиза говорила дочке:

– Татуся, это папа. Видишь – это папа…

А брат все смотрел на меня. Потом сказал:

– На тебе отвратительные брюки. И цвет какой-то говнистый. Хочешь, я тебе сосватаю одного еврея? Тут зоне один еврей шьет потрясающие брюки. Кстати, его фамилия – Портнов. Бывают же такие совпадения…

Я закричал:

– О чем ты говоришь?! Какое это имеет значение?!

– Не думай,– продолжал он,– это бесплатно. Я дам деньги, ты купишь материал, а он сошьет брюки… Еврей говорит: "Задница – лицо человека!" теперь посмотри на свою… Какие-то складки…

Мне показалось, что для рецидивиста он ведет себя слишком требовательно…

– Деньги?– насторожилась тетка.– Откуда? Я знаю, что в лагере деньги иметь не положено.

– Деньги как микробы,– сказал Борис,– они есть везде. Построим коммунизм – тогда все будет иначе.

– Погляди же на дочку,– взмолилась Лиза.

– Я видел,– сказал брат,– чудная девка…

– Как,– говорю,– у вас с питанием?

– Неважно. Правда, я в столовой не бываю. Посылаем в гастроном кого-нибудь из сверхсрочников… Бывает – и купить-то нечего. После часу колбасы и яиц уже не достанешь… Да, загубил Никита сельское хозяйство… А было время – Европу кормили… Одна надежда – частный сектор… Реставрация нэпа…

– Потише, – сказала тетка.

Брат позвал дежурного сверхсрочника. Что-то сказал ему вполголоса. Тот начал оправдываться. К нам долетали лишь обрывки фраз.

– Ведь я же просил,– говорил мой брат.