Наши братья меньшие

На другое утро чуть свет, еще нет и шести, я уже сижу в электричке и еду в цирк на вторую пробу с тиграми Саррасани. Не скрою, что настроение у меня тогда было какое-то необычное, я был несколько возбужден, взволнован, как это случилось со мной лишь много лет назад, перед экзаменами на аттестат зрелости. Это был отнюдь не страх перед тиграми, а скорее опасение, что из этого дела ничего не получится. И не сопротивление тигров может сыграть тут решающую роль — с ними-то я справлюсь, это я чувствовал, — а скорее сопротивление дрессировщика может создать непредвиденные трудности. Ведь стоит только ему заявить: «Я не в состоянии больше управляться с тиграми после того, как господин профессор побывал у них в клетке, — он их нервирует!» — и никакая цирковая администрация на свете не возьмет после этого на себя ответственность разрешить мне продолжать работу с тиграми. И главное, было бы вполне объяснимо, если бы Гаупт себя так повел! Осуждать его за это трудно! Он буквально сросся со своими тиграми и, несмотря на все шрамы и ранения, предан им душой и телом. Да он просто любит их! А тот, кто любит, тому не чуждо и чувство ревности. И если человек в свои шестьдесят три года сорок лет проработал в цирке с дикими животными, прожив годы, полные успеха и неудач, оваций и славы, то его гордость и самолюбие, безусловно, будут задеты тем, что какой-то посторонний человек вот так, запросто, через пару дней собирается выйти на манеж с его тиграми и продемонстрировать все, чему он их с таким трудом и терпением научил.

Конец прошлого столетия. Четырнадцатилетний Герман Гаупт слоняется по улицам Лейпцига. Родом он из деревенской семьи, но отец определил его учеником в гостиницу большого города. Однако маленькому Герману там не нравится. Поэтому, когда незнакомый человек на улице обращается к нему со словами: «Ты, наверное, работу ищешь? В зоопарке требуется помощник официанта», он сейчас же соглашается, и его зачисляют на это место. Поскольку старшего официанта уже зовут Германом, младшего Германа нарекают Фрицем. Это имя приклеивается к нему на долгие годы, и он не против.

В те времена Лейпцигский зоопарк был еще частным предприятием и принадлежал некоему господину Пинкерту. Хозяин вскоре заметил, что «пикколо» (младший официант) гораздо больше интересуется животными, чем подносами. В один прекрасный день он спрашивает его, не хотел бы тот стать помощником одной молодой дамы, которая как раз начала работать со львами его зоопарка. Парнишка с восторгом соглашается, а два дня спустя уже получает свое «боевое крещение» в качестве служителя при клетках с хищными животными. Старший служитель вместе со своим братом устраивают ему такой подвох: во время чистки клеток они хватают его и бросают в клетку с гиеной. Гиена была ручной и достаточно миролюбивой, но тем не менее мальчишка долго не мог опомниться от испуга. Между прочим, подобные шуточки порой могут иметь и весьма плачевные последствия. Так, в том же зоопарке его теперешний директор держит гиену, которая позволяет себя гладить сквозь прутья клетки. Когда он водил приехавших к нему с визитом директоров других зоопарков по своим владениям, то решил продемонстрировать им этот трюк. Однако он не знал, что служитель поменял гиен местами, и в результате оказался с порванным рукавом и окровавленной рукой. Причем надо сказать, он легко отделался, потому что челюсть гиены по своей крепости почти не уступает челюсти льва! Ведь гиене приходится перемалывать огромные кости, остающиеся после трапез крупных хищников.

Молодую даму, у которой Герман Гаупт начал свою карьеру в качестве подручного, звали Клер Элиот. Старшее поколение моих читателей, возможно, еще припомнит это имя.

— Это самая красивая женщина, когда-либо стоявшая в клетке с хищными зверями! — вспоминает теперь уже седовласый дрессировщик, и по его глазам заметно, что мысли его уплывают далеко назад, в годы его романтичной юности. — В то время она еще была женой берейтора на лейпцигских бегах и имела абонемент на посещение зоопарка. Директор любовался, любовался ее красотой и в один прекрасный день предложил ей попробовать свои силы в дрессировке львов. И представьте, она мужественно согласилась!

Таким образом, и пикколо приобщился к этому занятию.

— Сегодня мне остается только недоуменно пожимать плечами, когда я вспоминаю, каких только глупостей мы не делали по причине своего полного невежества в этом деле, — рассказывает Гаупт, в то время как его подручные таскают на манеж тяжеленные тумбы. — У нас в Лейпцигском зоопарке тогда было тридцать львов, и для дрессировки была выстроена хорошая просторная четырехугольная клетка. Мы не нашли ничего лучшего, чем кормить их всех вместе в этой клетке. Большего идиотизма нельзя было и придумать! Ведь при подобных обстоятельствах легче легкого могут возникнуть ссоры, которые кончаются страшной грызней, иногда даже со смертельным исходом. Но этого мало. Когда львы заканчивали свою трапезу, я входил к ним с одной лишь палкой в руках и отбирал у них кости!