Наши будни, или рассказ о том, как фабрикуются уголовные дела на советских граждан, выступающих в защиту прав человека

Не успел я поставить заключительную дату (13.3.77 г.) под настоящей работой, как произошло СОБЫТИЕ.

В ночь с 13-го на 14-е марта сотрудники КГБ под руководством ст. следователя капитана Яковлева произвели обыск у Александра Подрабинека. Обыск - событие? - скажет удивленно читатель. Да вам бы, уважаемые "диссиденты", давно пора привыкнуть к обыскам! Сколько их у вас уже было?! - Скажет так и будет прав. Прав?! Нет, не совсем! Обысков нам действительно досталось немало. Одна моя семья пережила их четыре. Но этот обыск - необычный. На моей памяти был только один, когда у А. Солженицына забрали его архив (на квартире, где он хранился).

Такой обыск совершенно не похож на обычный. Больше всего он напоминает действия преступника, заметающего следы своего преступления. Но, чтобы понять это, придется обратиться к предыстории.

В последние годы на Западе и в нашей стране стали широко известны случаи расправ с участниками правозащитного движения в СССР при помощи психиатрии. Большую роль в ее разоблачении сыграли материалы о деятельности Института судебной психиатрии им. Сербского, которые направил западным психиатрам Владимир Буковский. И хотя он сам жестоко поплатился за это, в глухой стене молчания, окружившей застенки психиатрического произвола, образовалась трещина.

В. Буковский не был первым, кто посягал на нерушимость этой стены. Задолго до него, как я уже рассказывал, такую попытку совершил Сергей Петрович Писарев. Еще в 50-е годы, сразу после 20-го съезда партии, сумел он довести до ЦК КПСС свое заявление о преступных злоупотреблениях психиатрией и добился создания для проверки этого заявления авторитетной комиссии под председательством работника ЦК Кузнецова А.И. В комиссию вошли такие крупнейшие советские психиатры, как профессор Александровский А.Б. и профессор Федотов Д.Д. Но громадная и благородная работа комиссии, раскрывшей клубок психиатрического произвола и сделавшей вывод о необходимости ликвидации так называемых "специальных (тюремных) психиатрических больниц" (СПБ), была сведена на нет, а материалы, изобличающие преступников в белых халатах и их вдохновителей, были изъяты и похоронены в архивах ЦК КПСС. Общественность так ничего и не узнала об этой благородной работе комиссии, а СПБ не только не были ликвидированы, но со временем начали расти, как грибы после теплого осеннего дождя. Угрюмая и грозная стена молчания продолжала окружать их. Неоценимая заслуга В. Буковского в том именно и состоит, что он сумел пробить первую щель в этой стене. И через эту щель потрясенный мир увидел страшные картины человеческих страданий и услышал приглушенные стоны истязуемьгх людьми в белых халатах.

Говорят "лиха беда начало" - щель начала постепенно расширяться. Владимир Борисов и Виктор Файнберг, согласовав свои действия, организовали из-за стен Ленинградской СПБ регулярные репортажи, в которых убедительно показали античеловеческое нутро этой так называемой больницы, ее роль как одного из центров безжалостного подавления свободной мысли. Были показаны и врачи преступники против человечности.

Бесстрашный Владимир Гершуни сделал то же самое в одиночку из-за стен бывшего Орловского централа, ныне - Орловской СПБ, куда его заточили, чтобы сломить волю к свободомыслию, к борьбе против всяческого беззакония и произвола. К этому человеку у меня особое отношение. О Володе Борисове и Вите Файнберге, например, я могу сказать, что это мои друзья-соратники. В отношении к Володе Гершуни ощущаешь кроме чувства дружбы особое уважение, как бы преклонение перед его силой духа, перед его неиссякаемой энергией, инициативой и неустрашимостью.

Раньше всех нас начал он свой путь на Голгофу. Еще юношей он оказался солагерником Александра Солженицына, который посвятил Володе несколько строк в своем великом творении - "Архипелаге ГУЛаг". Строк немного, но они написаны так, что из них воочию виден тот Гершуни, который и сегодня вызывает чувство глубочайшего уважения к себе. Впоследствии, участвуя в правозащитном движении, Гершуни одновременно активно и плодотворно помогал Александру Исаевичу собирать материал для "Архипелага".

Последний раз Володя был арестован в 1969 году - на четыре месяца позже меня. Вскоре после его ареста наши пути скрестились в Институте им. Сербского, но его, чтобы мы не общались, поместили с уголовниками (я находился в отделении для политических). Несмотря на это, он сумел встретиться со мной, обняться и передать при этом (незаметно) "хронику" событий, которые произошли в те четыре месяца, когда я был уже в тюрьме, а он еще на свободе. И какая потрясающая память: в "хронике" описаны не только события, но и точные даты указаны. И вот человек с такой памятью попадает в Орловскую СПБ. В результате деятельность этого учреждения получает достойную огласку.