Наши крылья растут вместе

Коснувшись пальцами своих губ, она улыбнулась, понимая, что язык заплетался. Она открыла глаза, смотря на пустой стакан, не веря в то, что выпила уже два таких. Мерзавец, он не сделал ни глотка.

— Сейчас я тебе скажу, — Даниэль все еще сидел свысока, смотря на нее, сложа руки на груди и наслаждаясь ожидаемой реакцией, — у нас рейс завтра в Брюссель. Хотя нет, — он посмотрел на часы у себя на запястье, — уже сегодня.

Слыша эти слова, тысяча самолетов пронеслись прямо над ее головой. На секунду она протрезвела, осознавая весь ужас своего состояния. В мыслях она уже видела надпись «уволена». Она не сможет появиться в таком состоянии на борту. Даниэль все продумал. Все до мелочей. Пока она переживала за его душевное состояние, он просто шел к своей цели, задавая такие вопросы, на которых у нее не было ответов. Сам он не пил. Разве это не было поводом для тревожного сигнала? А как же Марк и Нина? Оливия тут же перевела взгляд на бассейн, смотря как им всем весело в воде. От них Даниэль тоже хочет избавиться? Он является царем всех мерзавцев. Она ненавидела его сейчас еще больше. Ее сердце не врало. Оно чувствовало беду раньше, чем та наступала.

В мыслях промелькнула картина будущего: она вернется в Лондон с опущенной головой и как она посмотрит в глаза матери? Мама была права, когда не пускала ее в этот город. Мир жесток и люди в нем бессердечные ублюдки.

Чувствуя резкую тошноту, подступающую к горлу, она прошептала:

— Меня сейчас стошнит, — и зажав рот рукой, встала со стула, понимая, что ноги не держат ее.

Остальное— урывки нечетких картин. Чьи — то руки. До тошноты знакомый шепот. Обида. Слезы. Приглушенный свет. Свежесть кондиционера. Резкий холод и озноб. Ее кто — то поил водой, которая ни на секунду не задерживалась в организме. Ее тошнило и тошнило. Казалось, этому не будет ни конца, ни края. Обессиленная, она погрузилась в темноту ночи.

Глава 21

В голове стоял шум, как от двигателей самолетов, находившихся в аэропорту. Во рту пересохло, как в пустыне, на которой стоит этот город. Ощущение озноба, дрожи во всем теле так и не покидали ее. Не открывая глаз, Оливия накинула на себя одеяло, пытаясь согреться, но это плохо получалось. Постепенно сознание стало возвращаться к ней. Она помнила лишь моменты сегодняшней ужасной ночи, пытаясь воссоздать полную картину. Но она четко помнила те чувства, что испытала— гнев, боль, обида.

Желания открывать глаза не было. Она не знала где находится, но была уверенна, что не в отеле. Значит, все еще в доме Даниэля. От этого имени ее передернуло, и она вздохнула, пальцами касаясь глаз. Ночью она плакала— ее глаза болели и опухли.

— Оливия.

Этот шепот возле своего уха она слышала пол ночи. Его голос. Ни Мелани, ни Нины. Всю ночь он возился с ней. Но она даже не хотела рыться в памяти, чтобы воссоздать эту картину. Она больше не желала ни видеть его, ни слышать.

Даниэль коснулся ее волос, пытаясь разбудить:

— Надо вставать.

Это было что — то новенькое. До этого она слышала совсем другое: «выпей воды», «смотри на меня», «не закрывай глаза». Теперь он говорит, что надо вставать. Что он делает здесь?

Оливия все-таки попыталась сложить пазлы отдельных картинок. Она еще помнила про море и его дом. Она помнила, что всем было весело, она помнила персики и разговор про убийство его отца. Дальше все было в тумане. Но что — то мерзкое просвечивалось сквозь него— вылет в Брюссель. Сегодня. Без нее. Потому что она не в силах даже открыть глаза. Даниэль ведь этого хотел? Он умышленно предложил ей игру, что бы она не смогла сегодня встать с кровати. Какая же она дура, что не поняла его умысла.

В груди все сжалось. Ужасное чувство подлости всплыло в памяти. Мозаика собралась. То, что было потом уже не важно.

— Вставай, мы опоздаем в аэропорт.

Она накинула на голову одеяло, даже не желая знать, где спит. Он опоздает в аэропорт, она уже никуда не опоздает. В таком виде, ее просто не допустят к полету.

— Иди к черту, — хриплым голосом произнесла она, чувствуя, как он сорвал с нее одеяло.

— Возьми себя в руки.

От ощущения холода она тут же открыла глаза, пытаясь сесть на постель и чувствуя, как кружится голова. Схватившись за нее, она застонала. Лучше умереть, чем испытывать такие мучения. Поднимая взгляд, девушка встретилась с его черными глазами. Даниэль сидел возле нее, держа в руках стакан воды.

Вода— это жизнь. Вода вернет ее в чувства. Откуда он знает, что она хочет пить?

— Выпей это, — он протянул ей белую таблетку, и она уставилась на нее. Он решил ее отравить. Больше уже нечего придумать. Все уже испробовано.