Наши люди

Как будто в соответствии со сценарием воображаемого фильма про деревенскую девчонку, которая делается звездой, в ночь накануне присвоения звания народной артистки СССР Зыкина не спала и вспоминала 1941 год: "Холодно в цехе, темно на московских улицах, а в душе поет какая-то смешная счастливая птичка: я нужна, работаю для фронта".

"Но и сейчас, объездив полсвета, прихожу я на свой завод по самой искренней душевной потребности. И пропуском заводским горжусь..." -- так описывала Зыкина свою заводскую жизнь в книге, напечатанной двадцать лет назад. Тогда это звучало чуть ли не естественно, поскольку было общеупотребительно; да и невозможно сомневаться, что Зыкина тепло вспоминает про тот завод. Но сегодня попробуйте такое -- про душу на заводе -растолковать подрастающему поколению; может, у вас, в отличие от меня, получится.

"Наверное, самый счастливый момент в моей жизни -- вручение Ленинской премии в юбилейном 1970 году", -- писала она. Сомневаться в счастье у нас нет оснований: это была одна из двух важнейших национальных премий. Все те уроды на Мавзолее, разного рода мерзость и убожество, и несвобода той жизни -- к зыкинской искренности отношения не имеют и испортить о ней впечатление не могут.

А Гагарин? Это отдельная песня: "Мы очень дружили... если выпадало быть вместе в зарубежной поездке, на отдыхе или просто на концерте в Звездном -никак не могли наговориться, напеться вволю".

Это было в каком-то смысле даже изящнее, чем, допустим, сопоставление таких символов, как Монро и Кеннеди; эти наши символы чище, бескорыстней и бесплотней (в своих отношениях), и потому к идеалу, к олицетворению национальной мечты -- ближе.

Представьте себе молодую веселую Зыкину с молодым же улыбчивым Гагариным рядом, где-нибудь в сверкающей праздничной Москве -- Москве еще той, без бомжей и без ОМОНа, когда граждане рады богатой иллюминации, когда Моссовет вымыл улицы поливалками, а Комитет выслал чуждый элемент за 101-й километр, когда Америка славилась нищетой пролетариата и виселицами для негров и война была близкой, личной и незабытой, как нам первая получка, и кто-то тут и там получает на производстве отдельные квартиры к какой-то государственной дате... Вот приблизительно таким виделся Зыкиной СССР. Вот именно об этих по-детски наивных блестящих картинках она нам и напоминает. (А вовсе не про диссидентов под судом и не про колбасу под прилавком.) Северная Корея

-- Мне очень нравилось, когда у нас были большие фестивали. Праздники -- 1 Мая, ноябрьские... Когда готовились к празднику, сколько было занято молодежи! Какие были прекрасные демонстрации! На Красной площади показывали такие красивые вещи! Спартакиады были -- прекрасно! Это дисциплинировало. Без этого никак нельзя. Я считаю, что мы сделали большую глупость -распустили комсомол и пионерию. Потому что какие-то организации должны существовать, чтоб поддерживать дисциплину среди молодежи. И вот после -когда у нас уже не стало пионерской организации -- я приехала в Северную Корею. Окна моей комнаты выходили на школу. Вы знаете, я просто рыдала, когда видела, как утром перед началом занятий они все выстраивались на линейку. В беленьких рубашечках, в юбочках черных. С красными галстуками. У меня сердце захолонуло, когда я увидела, -- так печалится Зыкина о том, что ушло, я надеюсь, безвозвратно...

В Корею она ездила пять раз -- сначала по приглашению Ким Ир Сена, а последние годы -- Ким Чен Ира. С Ким Ир Сеном они познакомились в Москве в 1947 году, когда того вызывал к себе Сталин -- после концерта, когда политики фотографировались на память с хором Пятницкого. Потом долго дружили. На праздновании 80-летия Ким Ир Сена в 1992 году она спела три песни на корейском языке. Политика

Зыкина и политика -- тема тяжелая и противоречивая. Зыкиной трудно про это говорить. Людмила Георгиевна прошла путь от девочки, боготворившей Сталина, до "активной сторонницы реформ", которая на президентских выборах 1996 года агитировала за Ельцина.

"Я Зюганова знать не хочу, потому что он очень неискренний", -говорила она в интервью антикоммунистической газете "Не дай Бог!", -- такое решительное заявление она сделала в мае 1996-го -- когда Зюганов, как многим казалось, был без пяти минут президент. Она тогда многих этим удивила. Что, не ожидали такого от Зыкиной?

Да, в самом начале был Сталин, которого Зыкина "тогда, разумеется, боготворила", а теперь просит подробностей не выспрашивать, и мы не будем; несчастная любовь не терпит холодного любопытства чужих. Был Ленин, песни про которого она пела искренне и который для нее "был как икона, что ли". Был -- и есть -- ее друг Дмитрий Язов, которого она помнит еще майором, вместе с которым подписала один из путаных и расплывчатых -- там что-то было насчет порядка -- призывов августовских путчистов.