Наши люди

Хотя -- какое уж там кино на заказ! С ним невозможно сделать даже интервью, потому что он думает в своем ритме, а в чужом, в нужном вам -- не может. И думать может только о том, что интересно ему; ему вообще плохо удаются компромиссы.

Тогда как же, на что он жил? Продажей своих работ -- рисунков и картин. Любил ездить в Тбилиси, где его давным-давно оценили как серьезного художника. Кто-то уже тогда начал его коллекционировать. Была, само собой, и бескорыстная помощь друзей и поклонников.

Жизнь тут у него не складывалась. А там "Тайм" писал про него еще в 1981-м: "Талантливый молодой узбек по имени Рустам Хамдамов, надежда советской школы кино, предназначение которого, похоже, вернуть былую славу этому некогда великому русскому кино".

-- Моя жизнь -- насмешка... Уехал бы я в Америку, и все б у меня состоялось. У других же вышло!

Но был он невыездной. Так же, как, к примеру, Пушкин -- русский художник тоже с иностранными, тоже другой расы, предками. В узбекском КГБ ему сказали: "Сгниешь в этой стране, никуда не пустим". И это было похоже на правду... Уехать он не смог, даже несмотря на фиктивный брак с итальянкой.

На Запад впервые попал только в глубокую, дальше некуда, перестройку. И то после личного вмешательства Яковлева А.Н., на тот момент второго лица в государстве.

И вот наконец отпустили его в Италию, он туда улетел, как было твердо решено, навсегда. Но через пару месяцев вернулся:

-- В России всегда есть вещество, предмет. На Западе нет его. Там нет действия, одни умозаключения. Они сидят и ждут: русский приедет, что-нибудь произойдет. "Anna Karamazoff" ("Есть ли Бог?")

В России он принялся снимать новое кино -- "Anna Karamazoff", сценарий которого он как-то надиктовал однажды своему другу Давиду Саркисяну во время поездки в такси. Давид текст после набил на машинке, по памяти, и Рустаму оставалось его только долго и мучительно править.

По сюжету вернувшаяся из лагеря героиня идет убивать и грабить человека в генеральском мундире. Сценарий специально написан так, чтоб было непонятно: политическая Анна или уголовница, настоящий там генерал или актер в роли генерала, в Москве все происходит или в Питере?

Так, значит, идет убивать, чтоб поправить свои дела. То есть "если Бога нет, то все позволено"? Мы это, конечно, проходили, но только на бумаге, а когда на пленке, всерьез, без лишнего надрыва, не торопясь и неспешно выставляя свет и заставляя массовых мальчиков качать ветки, чтоб было нервное мелькание теней, -- так нам еще не задавали. И потом, у Достоевского не так страшно, он всего лишь играл в отсутствие Бога, не боялся, а беспокоился -- Рустам же Бога в упор не видит, и оттого такой леденящий ужас.

У него там хоронят страшного пионера, холодную куклу. И еще на кладбище, прислонившись к дереву, рыдает офицер, который кого-то близкого закопал поближе к преисподней, к червям, к чернеющим костям, и больше ему надеяться не на что. (Ну вот кого он хоронит? Не этого ли пионера? Который был ему кто? Возьмите да представьте себе, что -- любовник, и вот вам еще один слой, еще один абзац подтекста...)

Этот страх -- непридуманный. Он сам рассказывал: "Я агностик. Мы все кончили советские школы, и никогда никакой религии я не знал. Даже не знаю, куда мне надо пришпилиться. То есть меня, естественно, обрезали, когда я родился, а русская нянька меня привела в русскую церковь, где и крестила... Как бы все есть, однако я и не знаю, где я. Теперь все время думаю над этим вопросом".

Не позавидуешь, да еще и при его впечатлительности. Он говорит про этот ужас очень сочно:

-- Вот у Льва Толстого, помните? "Мы в школе узнали страшную вещь, только никому не говори -- Бога-то, оказывается, нет!"

Отсутствие Бога в фильме настолько ярко, пронзительно и вопиюще! И герои, все персонажи, живут без Бога, и Рустам тоже, и они настолько одиноки, настолько задавлены ужасом, что непонятно, как они вообще живут. Изображение этого ужаса так достоверно! Талант, гений, что и говорить...

Бога Рустам не боится. Он боится крыс, смерти и черной ямы после. "Одно слово "крыса" -- и я умираю от ужаса. Боюсь кладбищ. Мертвецов и их города мертвячьи. Страшно, потому что не верю в Бога, в перерождение. Всякий тлен мне страшен. Я бы даже мечтал, чтобы у меня и могилы не было".

Про Бога не все в фильме осталось. Рустам сам вырезал. У него в финале одна дама перед лицом мчащегося паровоза застревает ногой между рельсов -на стрелке. А был еще другой вариант, что она высвобождает свою ногу и убегает.

Еще гениальный (извиняюсь за выражение) эпизод не вошел -- и почему, спрашивается? Два фронтовика, старики, слепые, алкоголики, лежат в одной постели с бутылкой водки. Один русский, другой еврей. Кузьма Петрович и Абрам Семенович. Последнему приносят дыню. Он отказывается есть.

-- Я ее не ел никогда, а на том свете жена спросит: "Ел дыню?" Я скажу: "Не стал без тебя".

-- А в Бога ты веришь, Абрам Семенович?

-- Нет, в Бога не верю. Я в химию верю.