Наши люди в Шанхае

Наркоман вряд ли будет возмущаться, даже если узнает об этом подлоге.

Стандартный курс лечения алкоголизма в государственной хозрасчетной клинике длится четыре недели и стоит порядка двадцати тысяч рублей. Вот и считай!

В частном секторе суммы крутятся уже совсем другие. Разброс цен — от пяти до пятнадцати тысяч долларов.

И в значительной степени это лечение — обычный «лохотрон».

Чем выше у нарколога задатки шоумена, тем больше он зарабатывает. Врачу нужно убедить пациента в том, что только он, доктор Имярек, может ему помочь.

Нигде в мире, кроме России и Украины, не лечат алкоголизм за один сеанс, а у нас подобные чудеса предлагает каждый второй медицинский центр.

Кодирование от алкоголизма стоит в среднем десять тысяч рублей, но нередко пациент получает вместо «алкостоп-коктейля» укол пенициллина. Расчет делается на то, что пациент и так поверит, что теперь ему нельзя пить.

Да, я знаю, никто ни в одной стране мира не может гарантировать выздоровление наркологического больного. Но у нас самая циничная система: врачу не выгодно это выздоровление, потому что тогда пациент перестанет приносить ему доход.

Чуешь, откуда ветер дует?

— Какой ветер? — встрепенулась я.

Я не лукавила. Я, действительно, не поняла, о каком ветре толкует Валерка. Причем здесь ветер? Какой ветер?

Должна признаться, что последние четверть часа я слушала разглагольствования деверя вполуха.

Как только он про наркологов заговорил, так я и отключилась.

Странный народ эти мужики. Человек в больнице лежит, вымотанный и морально и физически, а он с наркологическими проблемами навалился.

Родственничек называется! Нашел время и место грузить меня чужими бедами. У больничной койки сидит и грузит, и грузит! То плохо, это плохо!

Только не подумайте, что я всегда такая черствая и индифферентная.

Нет! Я читаю газеты и знаю, что Питер является лидером среди крупных российских городов по уровню наркотизации, а государственные наркологические диспансеры — это — бесчеловечные заведения. Холод, грязь, никаких лекарств, никакого ухода.

Там не лечат, там просто держат, и все.

И про то, как медсестры торгуют справками о том, что гражданин не состоит на учете в наркологическом диспансере, я тоже знаю.

Не сегодня на белый свет родилась! Сама такую справку покупала, когда поступала в автошколу.

В регистратуру районного диспансера обратилась, а мне два варианта на выбор предлагают: либо платное обследование у них пройти и потратить не только деньги, но и время, либо заплатить медсестричке всего-навсего сто рублей и получить справочку на руки тут же, «не отходя от кассы».

Естественно, я предпочла второй вариант и была при этом безумно рада, что легко отделалась.

Признаю, так поступать дурно. Нельзя потакать коррупционерам и взяточникам. Мне стыдно за свое поведение.

Из-за таких, как я, в нашей стране никогда не будет порядка.

Избитая фраза: «Все так делают!» — не оправдание. Я понимаю.

Мне должно было возмутиться, пожаловаться на порядки в районном наркологическом диспансере в вышестоящую организацию и вывести предприимчивых медицинских работников на чистую воду, а я предпочла борьбе за справедливость сторублевую справочку.

У меня не хватило гражданского мужества, сознательности и времени. Каюсь!

Я умильно посмотрела на деверя. Может, намекнет хотя бы, о чем он меня спросил? О каком ветре идет речь?

У Валерки на лице ни один мускул не дрогнул.

— Ладно, мать, — жестко сказал он, — кончай придуривать. Не прикидывайся глупее, чем ты есть на самом деле. Не разжалобишь!

Что значит «не разжалобишь»? Я с беспокойством заерзала в постели. С какой стати я должна стараться его разжалобить?

Разве я что-то натворила?! Нет!

Я не помню!

Я чиста!!!

За последнюю неделю я не сделала абсолютно ничего противозаконного, а если и были с моей стороны какие-то из ряда вон выходящие, не свойственные мне в обычной жизни поступки, то совершала я их только в силу стечения обстоятельств.

Ситуация складывалась таким образом, что я просто вынуждена была защищаться.

Да, признаю, я действовала не всегда адекватно, но ведь и условия, в которых я находилась, для меня непривычны. Одна, без мужа, в чужой стране, без знания языка…

Удивительно, как я вообще не сошла с ума и не натворила глупостей.

Так, были, конечно, кое-какие мелочи, незначительные проступки…

По здравом размышлении их и проступками-то нельзя назвать. Подумаешь, устроила скандал в пекинской опере и сломала туалет в поезде «Пекин — Шанхай».

У меня были на то причины.

Во всяком случае, я не совершила ничего непоправимого. Никого не убила, и даже не испортила дипломатические отношения между Россией и Китаем.

А могла бы, для этого имелись все основания.

Взять хотя бы то же покушение на Алсуфьева.

Я ведь искренне думала, что на его жизнь покушались! Потому и устроила истерику. Я испугалась.

Они сами виноваты. Зачем выпускать на сцену неопытных жонглеров? Они же у них не апельсинами жонглировали, а холодным оружием. Пиками и копьями, между прочим.

Пусть скажут спасибо, что я не знаю китайского. А то б вдобавок к истерике я на них еще и заявление в китайскую милицию накатала.