Наши люди в Шанхае

— Хорошо, Наташечка. Обещаю тебе, что буду вести себя более осмотрительно, нежели обычно. Но мне не нравится твой настрой. Ты ведь прекрасно знала моего отца. Если принять во внимание, что в словах Верочки есть некая доля правды, мог мой отец рассказать мне нечто такое, что поставило бы меня под удар? Разве похож он был на легкомысленного, беспечного человека, не замечающего, что творится вокруг?

— Нет, конечно, нет, — я выразительно фыркнула, беспристрастно разглядывая Алсуфьева.

Внешне полная копия своего отца — высокий, худощавый, рыжеволосый, — характером Сережа пошел не в родителя. Алексей Евгеньевич Алсуфьев был человеком прагматичным, жестким и рациональным.

— Но, Сережа, ты не слышишь меня. Или не хочешь услышать, не знаю. Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. У меня и в мыслях не было, что Алексей Евгеньевич мог рассказать тебе нечто такое, что поставило бы тебя под удар. Я говорю совсем о другом. О том, что кроме тебя, никто об этом знать наверняка не может.

— И я о другом, Наташечка, и я о другом. Ты тоже не слышишь меня. Допустим, то, о чем тебе поведала Верочка со слов своей дальневосточной знакомой, действительно имело место быть, и внезапная кончина твоего отца тому подтверждение. Неужели ты думаешь, что мой папа не предупредил бы меня. У нас ведь, как ты знаешь, были очень доверительные отношения. Я убежден, что все это инсинуации, которые гроша ломаного не стоят.

— Ты думаешь?

— Уверен.

— Ладно! — Я обреченно махнула рукой. — Поезжай в свой университет. Я поеду на экскурсию. Но при одном условии! Каждые полчаса мы на связи. Если что, я сразу приеду.

Алсуфьев дернулся было, хотел возразить, потом задумчиво пожевал губами.

— Хорошо, Наташечка. Я буду тебе позванивать.

— Не позванивать, Сережа, не позванивать, а посылать смски. Тоже мне, Крез выискался, позванивать он будет. Мы ведь в Пекине, в Китае, не забывай. Сам разоришься и меня разоришь! Смски, Сережечка, смски. Ты мне, я тебе. Договорились?

Он покорно кивнул.

Глава 12

Обещание свое я сдержала и каждые полчаса бомбила Алсуфьева вопросами:

— Ты где?

— В университете, — послушно отвечал он.

Я облегченно вздыхала и принималась карабкаться дальше, все выше и выше по ступенькам Великой Китайской стены. Я хотела подняться на самый верх и увидеть своими глазами, как выглядит это восьмое чудо света с самой высокой смотровой площадки.

Толпа туристов осталась далеко внизу, из-за разреженности воздуха стало трудно дышать, каменная лестница становилась все уже и круче, а ступени все выше, но я упорно лезла вперед.

Я просто зациклилась на этом. Идиотка!

Мне ведь никто не объяснил, что спускаться будет еще труднее, чем подниматься.

И в путеводителе издательства «Томас Кук» о трудностях спуска нет ни словечка. Там только сказано, что большинство туристов ограничивается короткой прогулкой по стене.

Библиотекарша непутевая! Всю жизнь книжки читаю, а читать между строк так и не научилась.

Раз написано, что большинство туристов предпочитают не лезть высоко, значит, следовало подумать, по какой причине они этого не делают. Ясно ведь, что сверху вид лучше!

Вниз с Великой стены я слезала на автомате. Включила автопилот и поползла. Пять шагов, передышка, еще пять шагов, передышка, двадцать передышек, смс Алсуфьеву.

Кровь прилила к лицу, сердце бьется не в груди, а в горле, колени дрожат, во рту пересохло.

Я осталась одна. Молодые китайцы в одинаковых желтых бейсболках из последней немногочисленной группы туристов, что еще оставались на вершине, бодрым галопом проскакали вниз мимо меня.

Нет, это невозможно!

Почему я такая закомплексованная? Почему я не крикнула им: «Help! Помогите!»? Глядишь, помогли бы. Чего им стоит? Молодые, здоровые… Вон как скачут!

Подхватили бы меня под белы рученьки и спустили бы вниз, а дальше уж я сама как-нибудь.

Я подошла к парапету и глянула на площадку, где паркуются такси и туристические автобусы. Машин, к моему несказанному ужасу, значительно поубавилось. Значительно!

«Вот и хорошо, что никого нет, — успокаивала я себя. — Просто чудесно, что никого нет. Никто не увидит моего позора».

Я плюхнулась на четвереньки и продолжала спускаться, пятясь раком. Спуск пошел веселее, но, честно признаюсь, тут уж мне стало не до смс и не до Алсуфьева.

Шансов спуститься на парковку до захода солнца у меня практически не было.

В воспаленном мозгу, ослабленном кислородным голоданием, настойчиво и методично билось: «В горах темнеет неожиданно рано. В горах темнеет неожиданно рано».

Еще я боялась, что мой таксист уедет, не дождавшись меня. Увидит, что все разъехались, и тоже вернется в Пекин. Один вернется. Подумает, что я уехала на другом такси. Я ведь не предупреждала его, что буду гулять по стене так долго.

А до Пекина отсюда семьдесят два километра.

Как я выберусь? Как буду ловить машину, если не знаю языка?

И поезд на Шанхай в семь вечера! И вещи еще не собраны… Кошмар какой!

Все хорошо, что хорошо кончается.

И спустилась я со стены засветло, и таксист меня дождался.