Трамбецкий рассказал, как он вошел в квартиру полковника, что побудило его к этому, и, разумеется, не мог объяснить, откуда у него деньги.
— А зачем у вас в кармане был револьвер?..
— Револьвер!.. — печально улыбнулся он. — Я не объясню вам зачем, могу только уверить вас, что не для убийства полковника.
Прошла тяжелая минута общего молчания.
— Во всяком случае, я должен арестовать вас, господин Трамбецкий.
— Делайте, что знаете… Петр Николаевич! — торжественно обратился Трамбецкий к Никольскому. — Нечего и объяснять вам, что в этом деле я так же невиновен, как и вы. Тут кроется какая-то дьявольская тайна… Верно, господин следователь ее раскроет, а пока берегите бедного моего Колю… Обещаете?..
Вместо ответа Никольский крепко пожал ему руку.
Составили протокол, и наступила тяжелая минута прощания с сыном. Коля неутешно рыдал и повис на шее у Трамбецкого. Трамбецкий сдерживал слезы. Он горячо обнимал Колю и только шептал:
— Милый мой… милый… Не забывай несчастного отца!
— Не унывайте, Александр Александрович! — проговорил молодой человек. — Недоразумение разъяснится… Мало ли бывает нелепых подозрений?.. Я всей душой приму участие в вашем деле.
Потом, обратившись к судебному следователю, он спросил:
— А на поруки можно взять господина Трамбецкого?..
— Мы посмотрим… Во всяком случае, нужен залог.
— Велик?..
— Да, не мал.
— Он будет представлен. Я достану его… Не унывайте, Александр Александрович! — еще разутешил Никольский, крепко пожимая руку бедному неудачнику. — А за Колю не бойтесь… Скоро мы навестим вас.
В тот же день Трамбецкий сидел в доме предварительного заключения по подозрению в покраже у отставного полковника Гуляева пятидесяти тысяч.
XV
ГАЗЕТНЫЕ СЛУХИ
Через несколько дней в некоторых газетах появилась следующая заметка: