Наши павшие нас не оставят в беде. Со Второй Мировой – на Первую Звездную!

Я был полностью поглощен захватом цели. Люди в салоне затихли, все неотрывно следили за боем. Мне почудилось, что слышу шепот Вольфганга: «Ну же… дай им просраться… Ну же…»

Болтанка была страшная. Если бы большинство пассажиров катера не были пристегнуты к креслам, то давно бы бились о стенки беспомощными куклами. Что же говорить обо мне?! Мне приходилось стоять возле пилота! Места для стрелка в катере не предусматривалось. В открытом пространстве даже на диких скоростях сложностей с управлением машиной и одновременной стрельбой во всех направлениях возникнуть не должно было, но в узких каньонах сосредоточиться на полете и захватить цель никакому летуну не под силу. Да и для меня, несмотря на кажущуюся простоту задачи, роль стрелка в таком положении оказалась делом совсем не простым.

Вражеские машины постоянно маневрировали, и взять их на мушку не представлялось возможным. Я уже совсем отчаялся приноровиться к мелькающим целям, как вдруг на экране загорелся красный прямоугольник, означавший, как мне уже было известно, что вражеский летательный аппарат попался – цель захвачена!

Среагировал сразу, вжал гашетку до упора и увидел на экране, как полетели снаряды навстречу ближайшему к нам «крабу». Но тот умело обошел их, слегка вильнув в сторону. В салоне раздался стон отчаянья.

Я заскрежетал зубами. Сейчас наша жизнь зависела от мастерства пилота и моей меткости. Нервничать и переживать из-за промаха мне было непозволительно. Сосредоточился, пытаясь абстрагироваться от всего лишнего, и снова прильнул к экрану.

Проще всего было подбить катер врага, который шел прямо за нами. Его я и пытался выцепить в перекрестие прицела. Он опять попался в красный прямоугольник, я нажал на гашетку уже мягче, без излишней дерготни, но враг снова увильнул.

Я ощущал, как вспотели мои ладони, покрепче вцепился в шутер. В висках стучало, сердце дико колотилось. Мы все знали, что долго удирать от чужаков не сможем. Они накрывали нас плотной стеной огня и только чудом еще не подбили.

Наш пилот сделал крутой вираж, и я выстрелил наугад, надеясь, что хоть один из пущенных веером снарядов достанет врага. И я попал! Вражеский катер, словно споткнулся, влетел в стенку каньона. Его отбросило, он завертелся, превратившись в огненный шар, который распался уже на земле.

– Ура! – разнеслось по салону, а Айра Хоскис и профессор Левин захлопали в ладоши.

Я выдохнул и вытер вспотевшие ладони об комбинезон.

Остался всего один корабль пришельцев, который по-прежнему зависал над нами. Действовал чужак хитро, то и дело скрываясь из виду за высокими краями скал. Выскочит над каньоном, влупит по нам из всех стволов и, не дожидаясь ответного залпа с нашей стороны, уйдет за безопасную границу скал, чтобы вылететь снова прямо над нашими головами и накрыть шквальным огнем.

Однако теперь он нам не внушал страха. Три победы над вражеской эскадрильей вселили в нас надежду, что и с четвертым «крабом» удастся расправиться. Но мы просчитались. Невозможно постоянно играть с судьбой. Мы вылетали из каньона на другой стороне горной гряды, когда наша машина вдруг содрогнулась от страшного удара и начала терять высоту.

– Подбиты! Падаем! – сообщил пилот через громкую связь, но это было и так всем очевидно.

Меня отшвырнуло на Броуди, и он довольно ловко поймал меня своими могучими ручищами, усадил в соседнее кресло и нажал кораллово-красное пятнышко сбоку на подлокотнике. Серебристые ленты ремней безопасности обхватили мою грудь, плавно вжав меня в спинку сиденья. Промелькнула мысль о парашютах и катапультировании, но здесь, судя по всему, такая роскошь не была предусмотрена.

Катер стремительно падал. Пилот пытался выровнять его, но, похоже, приборы окончательно отказали, и мы на полной скорости летели к земле. Успокаивало лишь то, что мы миновали скалы каньона и очутились над холмистой, поросшей лесом равниной. Оставалась иллюзорная надежда, что удар катера о землю будет безопаснее для нас, чем о скалы.

Хотя падение длилось всего несколько секунд, мне это время показалось вечностью. Я видел, как пилот исступленно водил руками перед мерцающим, готовым вот-вот погаснуть экраном, как побледневший Вольфганг напряженно вцепился в подлокотники. Видел и слышал, как закричал Айра, в ужасе закрывая лицо руками. Профессор Левин уставился в пол перед собой и что-то беззвучно шептал губами. Советник, наоборот, сидел с широко раскрытыми глазами, его лицо побагровело до черноты. На всех лицах отвратительной маской застыл ужас.

Страха я не испытывал. Мне уже довелось недавно пережить смерть в небе. Было стойкое ощущение, что если судьба дала мне шанс, то явно не для того, чтобы показать, во что превратилась наша планета, и тут же снова убить. Так было бы крайне несправедливо, и я верил, что это еще не конец.

Пилоту чудесным образом удалось выровнять катер перед самой землей, и, вместо того чтобы воткнуться в нее носом, мы лишь коснулись ее брюхом и заскользили, вспахивая почву и сметая на своем пути кусты и деревья.