Наши предки

– Чтоб тебе утонуть в том ручье, филин!

– Не потеряй я ружье в Висле, я бы тебя подстрелил и поджарил на вертеле, как дрозда!

– Подождите, я схожу опущу в ручей ногу, а то она вся горит.

– По мне, так заодно можешь помыть и задницу.

Однако к ручью отправилась вся троица, чтобы, разувшись, вымыть ноги и лицо, постирать белье. Мыло они взяли у Козимо, который принадлежал к числу тех стариков, которые с годами делаются чистоплотными, потому что становятся противны сами себе, чего в молодости никогда не бывает. Поэтому Козимо всегда носил с собой мыло. Свежая, холодная вода немного отрезвила уцелевших улан. Проходило опьянение, и вместе с ним проходило веселье, его сменяла грусть, овладевавшая ими при воспоминании о том, до чего они дошли; уланы принялись вздыхать и стонать. Но в их унылом настроении чистая прохладная вода показалась уланам таким бальзамом, что, наслаждаясь ею, все трое снова начали распевать: «De mon pays… De mon pays…»

Козимо вернулся на свою дозорную вышку у обочины дороги. Вдруг послышался конский топот. Вздымая пыль, галопом скакал отряд кавалеристов. На всадниках были невиданные мундиры; лица под большущими шапками, обрамленные густой бородой, были плоские, с узкими зелеными глазами. Козимо помахал шляпой.

– Каким ветром вас сюда занесло? Кавалеристы остановились.

– Здравствуй.[84] Скажи, батюшка, далеко еще до места?

– Здравствуйте, солдаты, – ответил Козимо, который знал понемногу все языки, в том числе и русский. – Куда вам?

– Туда, куда ведет дорога...

– Так эта дорога в разные места ведет. Вы куда путь держите?

– В Париж.

– Ну, в Париж есть более удобные дороги.

– Нет, не в Париж. Во Францию, за Наполеоном. Куда ведет эта дорога?

– Э, в самые разные места: в Оливабассу, Сассокорто, в Траппу...

– Как? Оливабасса? Нет, нет.

– Ну, при желании по ней можно попасть в Марсель.

– В Марсель... да-да, Марсель... Франция...

– А что вам надо во Франции?

– Наполеон пошел войной на нашего царя, а теперь наш царь гонится за Наполеоном.

– Откуда вы?

– Из Харькова. Из Киева. Из Ростова.

– Значит, вы немало городов и стран повидали? Где вам больше нравится: у нас или в России?

– Повидали мы красивые места, повидали и некрасивые, а только нам Россия всего милее.

Цокот копыт, густое облако пыли; у дерева остановился конь, и всадник-офицер прикрикнул на казаков:

– Вон! Марш! Кто вам позволил остановиться?

– До свидания, батюшка, – закричали казаки брату. – Нам пора... – И, пришпорив коней, они умчались.

Офицер на коне остался под сосной один. Он был высокий, тонкий, с благородным и печальным лицом. Вскинув непокрытую голову, он глядел на слегка подернутое облаками небо.

– Bonjour, monsieur, – обратился он к Козимо. – Vous connaissez notre langue?[85]

– Да, господин офицер, – ответил брат, – mais pas mieux que vous le franзais quandmкme!

– ^Etes-vous un habitant de ce pays? 'Etiez-vous ici pendant qu’il y avait Napol'eon?

– Oui, monsieur l’officier.

– Comment ca allait’il?

– Vous savez, monsieur, les armies font toujours des d'eg^ats, quelles que soient les id'ees qu’elles apportent.

– Oui, nous aussi nous faisons beaucoup de d'eg^ats, mais nous n’apportons pas d’id'ees…[86]

Он был печален и озабочен, хоть и принадлежал к армии победителей. Брату русский офицер понравился, и он решил его подбодрить:

– Но вы победили.

– Oui. Nous avons bien combattu. Tr'es bien. Mais pet-'etre…[87]

Раздались вопли, всплеск, лязг оружия.

– Кто там?!– крикнул офицер.

Вернулись казаки, волоча за собой по земле полуголые тела, одной рукой они вздымали вверх кривые обнаженные и – увы – окровавленные сабли, а другой сжимали что-то: это были головы трех давешних французов-бородачей.

– Французы! Наполеон. Всех перебили.

Офицер отрывисто приказал немедля унести трупы. Затем повернул голову и вновь обратился к брату:

– Vous voyez… La querre… Il y a plusiers ann'ees que je fais le mieux que je puis une chose affreuse: la guerre… et tout cela pour des ideals que je ne saurais Presque expliquer moi-m^eme…[88]

– Я тоже, – ответил Козимо, – уже много лет живу и борюсь ради идеалов, смысла которых не смог бы объяснить даже себе самому. Mais je fais une chose tout `a fait bonne: je vis dans les arbres[89].

Печальный офицер забеспокоился.

– Alors, – сказал он, – je dois m’en aller. – Он по-военному отдал честь. – Adieu, monsieur. Quel est votre nom?

– Le Baron Cosme de Rondeau! – крикнул ему Козимо, когда тот уже тронул коня. – Прощайте, господин... Et le votre?

– Je suis le Prince Andrej...[90] – Стук копыт заглушил фамилию незнакомца.

XXX

Я не знаю, что нам принесет этот девятнадцатый век, который начался плохо, а продолжается еще хуже. Над Европой нависла тень Реставрации; все реформаторы, будь то якобинцы или бонапартисты, разбиты; абсолютизм и иезуиты вновь торжествуют победу, идеалы юности, светлые огни и надежды нашего восемнадцатого века – все превратилось в пепел.