Наши против (СИ)

Поклонник ночи Джирату в тёмном плаще сверкнул глазами и произнёс тихо, но отчётливо:

— Пусть останется тайной.

— Но…

— Тайну знает сердце. Или никто…

Киату хотел схватить колдуна и заставить сказать всё, как есть, но вместо плеча под плащом ощутил пальцами пустоту. Глаза застил тёмный дым, и колдун исчез. Словно и не было его никогда в тени дома из жёлтого песчаника. Киату бросился вдоль по улице, усаженной по другую сторону кряжистыми деревьями.

— Эй, Джирату! Хватит шутить! — выкрикнул Киату в стены безглазых домов. — Покажись!

Но в ответ ему только журчал арык, шелестел ветер и падали на иссушённую зноем землю спелые золотистые плоды со сладким ароматом.

Глава 23

Помимо целителя мышастой масти — и одеждой, и цветом волос в жидкой косе и бородёнке — в спальню Киату в замке на скале, надстроенном над пещерами, прибежали полюбопытствовать Март и Большой Трэджо, рыжеватый великан с короткой бородой, дрэдами, кулаками, способными одним сжатием раздавить шейные позвонки любому, и с добрейшим выражением лица.

— А вы кто? — удивился Март при виде незнакомых девиц.

— Конь в пальто, — буркнула Крохина.

— Что такое пальто? — пробормотал недоумённо Март.

Киату на него шикнул. Девочки не ответили, они обступили большую кровать с балдахином и к Тасе подпустили только немолодого целителя. Тот осмотрел Тасю, вытер платком холодные капли пота с её бледного лица. Затем пощупал Тасин пульс, поиграл на нём, как на дудочке, прислушался. Достал из саквояжа длинную раковину, похожую на горн, приложил к Тасиному сердцу, приоткрыл ей веки, положил в рот алую ягоду. Та мгновенно стала белой.

— Упадок сил. Энергетическое истощение, — констатировал доктор и обернулся на окружающих: — Девочка голодала?

Киату покрылся пятнами, взглянул на Риту. Та неопределённо кивнула. Все посвящённые в Тасину тайну уже поняли, что лишний раз говорить про дар дживы выходит себе дороже.

— Она будет жить? — глухо спросил Киату.

— Да. Выспится и будет. Загонять её трудами нельзя. Иначе будет, но недолго, — доктор показал всем побелевшую ягоду, — организм слабый. Очень слабый. Обычно бар-ягода просто розовеет, иногда наоборот цветом наливается, когда крови много бурной. А тут сами видите. На чём только душа держится?

— Ничего себе тонометр, — шепнула Грымова себе под нос и громче спросила: — А лечить её как?

— Соком ягод боджи. Они кровь делают насыщенней, силы возвращают. Настой из трав, что я сделаю, заваривать три раза в день для бодрости. В остальном всё просто: давать высыпаться, кормить усиленно жирным-вкусным да побольше, холить-лелеять, пылинки сдувать. Таким принцессами надо рождаться, — покачал головой целитель, — а не у нас на острове среди контрабандистов жить. Кстати, что за девочка? Раньше я её не видел. А, господин Катран?

— Это моя гостья, — облизнул пересохшие губы Киату. — Из столицы.

— А-а-а, — понимающе кивнул целитель. — Помню другая ваша гостья, с которой вы веселились, с кровати упала или уж не знаю, откуда. Ногу лечить пришлось. Так ведь эта другая по мощности. Точнее, по немощности… Нельзя настолько постельными утехами девушку изнурять, господин Катран, — покачал головой, как китайский болванчик, целитель. — Вы, конечно, мужчина молодой и горячий, и все вам тут подвластны, но уж потерпите. Вон сколько вокруг вас других красавиц, покрепче! А эта пусть отдыхает…

Март прыснул. Киату покраснел и выдавил из себя:

— Дело не в этом.

Крохина закашлялась. У Грымовой сжались кулаки и, судя по лицу, она чудом сдержалась, чтобы не произнести гадость. Рита поджала губы и сказала:

— Господин целитель, когда будет готов настой и где брать ягоды?

— Принесу, всё принесу, — ответил лекарь. — Пошлю мальчика за ягодами в соседний лесок. Их лучше свежие на сок пускать. Урожай, благо, Око хороший послало. Сбор из трав сделаю. Через час-другой ждите. Всё равно ваша девочка раньше не проснётся.

* * *

Едва целитель вышел за порог, Март, с интересом поглядывая на новых девушек, похвастался брату:

— Ты зря, Киату, в прошлый раз осерчал на меня. До сих пор слухи из столицы приходят, что люди стишки мои да песенки потихоньку поют! Потому что всё в них правда! И всклад.

Киату хмуро зыркнул на младшего брата и не ответил. Чувствуя на себе внимание окружающих, Март продолжил залихватски болтать:

— Коли эти мухарки уже в твоей спальне побывали, значит, говорить можно при них, как при тебе! Я придумал, как слова мои до людей доносить, чтобы магам порядка не попасться! Всем одновременно — бабах! и рассказать…

— Вот! Допридумывался уже! — Киату схватил Марта за грудки и бросил его, как щенка в сторону Таси. — Полюбуйся, кретин! Тебе песенки, а она чуть не умирает!

Март приподнялся с колен и обиженно отряхнулся.

— Не понимаю, при чём тут я, и при чём эта хилая мухарка… Я её совсем даже не знаю.

Киату снова схватил его, теперь за шиворот, и гневно заорал:

— А при том! Что тебе свобода — ей решётки! Она б уже давно в своём гудящем городе была, если бы не я! И если бы не ты! И все эти чёртовы мухарки тоже!

Большой Трэджо аккуратно высвободил Марта из хватки Киату.