Наши против

«Вот уж златокудрая овечка.» – подумалось мне, и сразу ещё сильнее захотелось к бесстрашному бунтарю Киату! Он ведь настоящий! А принц… Нет, просто нельзя быть таким пристойным! Натуральная Золушка в мужском обличье. Того и гляди встанет, закружится и запоёт, как диснеевская овечка. И маринованные кальмары с живыми медузами примутся подпевать ему вместо птичек и мышек, м-да… Очень живо это представилось, но не в пользу Аридо. И не до смеха мне было. Даже стихотворение Омара Хайяма вспомнилось:

Будь хотя завсегдатаем всех кабаков,
Вечно пьяным, свободным от всяких оков,
Хоть разбойником будь на проезжей дороге:
Грабь богатых, добром одаряй бедняков!

– Я знал, что этот студент кончит плохо, но не настолько! – пыхтел ректор. – Чем кончилась его гордыня? Убийством!

– Пусть он хулиган и разбойник, но не убийца, – не выдержала я.

Анина мимика снова ожила, да так красочно, что мне представился Сталин и «секир-башка».

– Обидно, что вы не верите, – жалобно сказал принц. – Но Хоренджо действительно погиб, а он был единственным сыном и наследником. Я видел лично, как Джикарне ничего не сделал ради его спасения.

– Это и есть убийство – не оказать помощь, когда можешь. Только из-за эгоистических принципов и внутренней злобы. И между прочим, именно эту акулу-людоеда, – воскликнул ректор, – Джикарне потом превратил в свою ездовую рыбину. У неё окрас крыльев особенный, радужный, а у других перламутровый. Джикарне это сделал всем назло! Чтобы показать, что ему плевать на закон и на погибшего товарища! Потому что никто, кроме него, во всей Дживайе не ездит верхом на акуле.

Да уж, круто… Я загрустила, потому что поняла, что слова ректора были правдой. Почувствовала. В голове закружилось трагическое: неужели мой любимый контрабандист действительно настолько лишён морали?! Неужели он такой? С другой стороны, он ничего не сделал, чтобы доказать обратное. Сладко целоваться – это не добродетель и не показатель искренности и благости души. Как же меня угораздило? Вот говорила же мама: «Тася, с твоим характером ты точно приведёшь домой какого-нибудь бандита с большой дороги или байкера в кожаных штанах.» Мама была права…

Принц удручённо сказал, забивая последний гвоздь в гроб моего настроения:

– А я ещё отстаивал Киату перед судом, чтобы не казнили, а просто ограничились изгнанием, но благодарности не получил. Только ядовитую злобу.

– Вы слишком мягкосердечны, ваша светлость, – покачал головой ректор, – в тот момент и я пошёл у вас на поводу, замолвив слово за этого негодяя. Но он не раскаялся, ничуть. Создал пиратское общество и промышляет разбоем и незаконными перевозками оружия и средств для одурманивания умов.

– Наркодилер типа? – присвистнула Аня. – Ничего себе!

– Главное, джани Анастасия, – вскинул честные глаза принц, – не Джикарне, и не то, что он совершил, а то, что вы теперь в безопасности. Вы – моя невеста! И я счастлив. Я защищу вас!

Меня охватили смешанные чувства: стало грустно, до депрессии и небольшой удовлетворённости – правильно я отказала Киату! Другой защитник был мил, слащав и наивен. Да, невероятно красив, но лучше б он молчал и плавал в своём аквариуме – можно было бы любоваться и ахать от восхищения. А сейчас восторгаться не получалось. Что-то в нём было не то…

– Вы уверены, что нас тут хорошо защищают? – спросила Аня.

– О да, – кивнул ректор, – даже чересчур. Советник велел согнать сюда всю стражу и магов порядка. Сам магистр Джуйенде отвечает бородой за вашу безопасность! А это значит, что и паук не проскользнёт в щели между камнями!

– Фигово, – сказала Аня.

– Что?! – не поняли аборигены.

– Слово «фигово» выражает в молодёжных кругах нашего мира удивление, смешанное с восхищением, – поспешила я пояснить. Всё-таки филолог тут я, пусть недоучка и троечница, но слова люблю.

– Давайте лучше говорить о приятном! – воскликнул принц и начал рассказывать о роскоши праздников и ритуалов, которые ожидали нас; засыпал непонятными терминами, а я слушала вполуха и хотела от отчаяния плакать. Нет, улыбалась, конечно, но выходило так себе. Наконец, ректор понял, что я на грани, и встал.

– Ваша светлость, день бы долгий, а джива – существо возвышенное и нежное. Кажется, джани Анастасии пора отдыхать.

Я была удивлена и тронута такой заботой. И с радостью раскланялась перед псевдоженихом и его наставником.

* * *

– Знаешь, судя по рассказам, тебе крутой мужик достался, – зашептала Аня мне в ухо, когда мы остались в нашей спальне одни, и служанки погасили сталактиты. – Я про Киату, если что.

– Не очень, – вздохнула я. – Он преступник. Это ужасно!

– Да не парься! – жарко шепталась Аня. – Плохиши очень клёвые. А от этого приблажного надо делать ноги… Хотя, с другой стороны, и не ясно, кто тебе больше подходит. Ты же у нас тоже не от мира сего. Тебе точно Аридо никак?

– Никак, – ещё тяжелее вздохнула я.

Аня почесала нос, и вдруг вскочила с кровати. Подкралась к двери, высунула наружу голову и подмигнула мне: