Наши расставания

— Фриц, мне все известно. Все, что ты пытаешься от меня скрыть… Я все вижу… Я вижу, как ты… ксеришь… Ты ксеришь так, как будто… хочешь меня бросить… Потому что ты… Ты собираешься жениться…

Селина продолжала бормотать что-то невразумительное. Но откуда она могла узнать? Мы с Алисой приняли решение сделать еще один шаг к нормальной жизни всего несколько часов назад. Никто ни о чем не догадывался. Я и сам весь день пребывал в каком-то странном промежуточном состоянии между счастьем и страхом. Очевидно, оно и стало причиной моей невнимательности, когда с полки свалился мешок. И вот хватило всего одной ксерокопии, чтобы я был разоблачен.

Я подумал вот о чем. Вопрос викторины касался понятия свободы. Участникам предлагалось найти для него различные определения. Что из этого вытекает? Не успел я принять решение о женитьбе, как получил по кумполу мешком свободы.

Селина зажала меня в угол, и мне не оставалось ничего, кроме как признать ее правоту. Что я и сделал. Да, я собираюсь жениться. Нет, я больше не хочу продолжать наши встречи. Вдруг она подошла к двери и заперла ее на ключ. Эта женщина имела ключи от всех помещений издательства. Никогда не связывайтесь с женщинами, у которых есть ключи. Всех впускать, никого не выпускать. Передо мной стояла не Селина Деламар, а какая-то другая, совершенно непохожая на нее женщина. Может, ее звали Магали Деламар. Или Жюдит Деламар. Очень страшная женщина. И я на самом деле испугался. До того, что с места сдвинуться не мог. Я боялся, что она меня убьет. Может, мне судьбой предначертано умереть сегодня? Я чудом спасся от почтового мешка, но с ненавистью разгневанной женщины мне было не совладать. А она меня возненавидела. Потому что прекрасно понимала, что отныне все изменится. Она отлично знала, что я подвержен приступам трусливой стыдливости и, женившись, уже не смогу с ней видеться. Она принялась хлестать меня, рыча, что этого никогда не будет, что я не посмею вот так взять и бросить ее. Потом бухнулась передо мной на колени. Утратив всякое достоинство, отбросив приличия, жалкая и униженная. Я вспомнил нашу первую встречу и свое первое впечатление от сильной красной женщины, восседавшей у себя в кабинете. Что от нее осталось? Тень, оплакивающая мою тень.

Я поднял ее с пола. Она все рыдала и рыдала. Впервые в жизни я столкнулся с проявлением такой муки. Этому мигу было суждено наложить свой отпечаток на все мои последующие отношения с женщинами, хотя тогда я, конечно, об этом не догадывался. Отныне я не предприму ни одного шага, не подумав о тех, кому он может причинить боль. И самые счастливые мои минуты будут навсегда запятнаны страхом перед чужой хрупкостью. Я все пытался ее вразумить, бормоча какие-то банальности насчет того, что так уж устроена жизнь, когда раздался стук в дверь. Наша любовная драма внесла неразбериху в слаженный танец стажеров вокруг ксерокса и нарушила плавное течение трудового процесса. Селина поднялась с колен и окинула меня взглядом, полным холодной ярости. Потом вышла, так и не причинив мне никаких увечий. Я весь горел. В туалете, умываясь холодной водой, я обнаружил у себя на щеке слезинку. Сначала я подумал, что это капля воды, но нет, это точно была слеза. Я оплакивал свой жестокий и неизбежный разрыв с Селиной Деламар. Вот и все, словно говорила мне слезинка, — я буквально слышал ее шепот, повторявший слова, которые моя совесть и так знала наизусть.

Назавтра Селина взяла больничный. Звонить ей я не стал, предпочитая разом обрубить все концы, хотя понимал, что на работе нам хочешь не хочешь придется пересекаться. Я с тревогой обдумывал неизбежность этих встреч, когда Урсула — или Жозефина? — принесла мне последнее издание «Ларусса». И я позволил себе поверить, что это знак наступления новой жизни.

13

Рассказывая о встрече наших родителей, я слукавил. Даже удивительно, что такой позитивно настроенный человек, как я, настолько зациклился на ее мрачных сторонах. Пора восстановить справедливость, а главное — поведать, чем все завершилось. Разумеется, мои родители вовсе не были любителями группового секса. Напротив, мне нередко казалось, что они принадлежат к тем наивным и простодушным чудакам, которые способны на подвиг супружеской верности. Не успела Элеонора выйти на лестничную площадку, как мой отец догнал ее, объяснил, что пошутил, и все вместе они весело посмеялись над случившимся. Мало того, этот эпизод только крепче их сплотил и дал повод к новым взрывам хохота.

— Подумать только! А я уж решила, что вы сейчас нам предложите… Не отходя от кассы… У детей на глазах…

— Еще чего не хватало!

И опять ха-ха-ха и хо-хо-хо. И «ой, я больше не могу», и «нет, ну это надо же»! И громкое ржанье у нас над головами.