Наши собственные

Фашистский офицер соскочил с коня, бросил поводья солдату, ногой распахнул калитку. Проходя мимо Анны Матвеевны, он брезгливо отодвинул ее стеком. И сейчас же два солдата оторвали старушку от Костика, грубо толкнули ее в дом и щелкнули замком.

27. Разгром

Уже час, как фашисты хозяйничали в доме. Как только офицер переступил порог столовой, он одним коротким и резким словом "Sitzen!" пригвоздил к месту Таню и Юру, а сам неторопливым шагом, позвякивая шпорами и заложив руки за спину, прошел по остальным комнатам. Обе входные двери были заперты - из дому нельзя было ни выйти, ни войти в него.

Офицер как будто бы не заметил Пиньку и Катю: как мимо пустого места, прошел мимо Василия Игнатьевича, по дороге перелистал две - три книжки, лежавшие на столе, задел локтем встретившуюся ему в коридоре Мусю и тем же неторопливым хозяйским шагом, шагом победителя и собственника, вернулся в столовую. И тут, когда он заметил на буфете и на столе круглые, румяные хлебы,- все мгновенно изменилось.

Прищурившись, он небрежно хлопал стеком по драгоценным буханкам, видимо считая их про себя.

- Ого! Двенадцать! Порядочно,- сказал он по-русски, с чуть заметным акцентом.

На лице его появилась деланная улыбка, но глаза глядели так колюче и зло, что у Анны Матвеевны сжалось сердце.

- Какой это хлеб? - спросил он резко.

- Аржаной,- ответила Анна Матвеевна.

Офицер так хлестнул стеком по буханке, что на румяной корке лег глубокий шрам.

- Я шуток не люблю,- сказал он отрывисто,- и вы почему-то много хлеба кушаете. Sehr viel! Можно накормить один целый отряд. Ну? Кому вы хлеб запекали?

- Себе,- сказала Анна Матвеевна, заложив зябнущие руки под передник,себе,- повторила она, силясь сосредоточиться и отогнать от себя видение мертвого лица Костика,- себе.

- Ах так! So!

Несколько слов отрывистой команды - и в доме начался разгром. Рывком открывались шкафы, вываливались на пол книги, немудреный детский гардероб. Из открытого буфета смахивалась на пол посуда; в спальне солдаты спокойно и деловито вспарывали подушки, протыкали штыками белые покрывала, новые простыни, матрацы. Перья носились в воздухе; под ногами у солдат хрустели черепки, с треском срывались переплеты с книг и альбомов.

Наверху, во врачебной комнате, летели на пол склянки с лекарствами, разбивалась драгоценная аппаратура, вынимались и прятались в солдатские ранцы новенькие хирургические инструменты. И всюду солдаты выстукивали стены, пол, потолки - искали какие-то тайники.

Все чаще и чаще в речи врагов слышалось слово "партизан". И старикам стало ясно, что фашисты не уйдут отсюда, не добившись своей цели.

Лиля оставалась на кухне, возле входных дверей которой стоял солдат. Таня и Юра - в столовой. Стариков и остальных детей согнали в спальню мальчиков. Хорри в доме не было.

Василий Игнатьевич мучительно пересчитывал ребят: "Лиля в кухне, Таня и Юра в столовой; здесь - Пинька; Катя, Муся... Хорри в саду; надеюсь, он не вошел в дом. Где Леша? Где может быть Леша? Он был в доме, когда вошли эти... Да, да, конечно, он шел к Тане, чтобы попросить у нее кусок свежего хлеба. Почему же его нет в столовой?"

У дверей спальни тоже стоял солдат, и он оттолкнул Анну Матвеевну, когда она захотела пройти к Тане; один солдат был на кухне, трое других продолжали возиться наверху.

У Анны Матвеевны рот был крепко сжат, и она твердо знала, что от нее никаким способом ничего не добьются. Но дети?!

Детей пока никто не трогал. Только Таню и Юру не выпускали из столовой, и лейтенант вел с ними вежливый разговор.

- Ну-с,- сказал он, садясь верхом на стул, добродушно глядя на детей и поигрывая стеком,- нам надо познакомиться и sogar подружиться. Если хотите, я могу первый начинайт.

Он подошел к Тане, галантно щелкнул каблуками и представился.

- Бруно Шиллер, имею честь! - и он протянул Тане узкую белую руку.

Таня с ужасом посмотрела на эту руку и прижалась к спинке стула.

- О, фрёйлайн очень строгий. С таким характером бывает ошень трудно.Офицер резко повернулся.- А ваша как зовут, молодой человек?

- Юра, Юматик.

- Какая странная фамилия! - удивился офицер.

- Да нет... Это прозвище.

- Что такое прозвиче?

- Ну, название,- сказал Юра сухо, но обстоятельно.- Я очень люблю математику; вот ребята и прозвали меня "юный математик".

- А, ошень хорошо,- молодой ученый! Так вот...

Но Юра не дал ему договорить. Любознательность у этого молодого ученого была сильнее страха.

- Скажите, пожалуйста, а вы не родственник знаменитого Шиллера?

Лейтенант был потрясен.

- Откуда вы его знаете?

- Я, конечно, не очень хорошо его знаю, но я слышал о нем.

- А разве вы интересуетесь свинами?

- Какими свинами? - беспомощно обернулся Юра к Тане.- Таня, о чем он говорит?

- Мой дядя имеет знаменитый свиноферма, культурный свиной ферма,самодовольно сказал Бруно Шиллер.

- Ну...- разочарованно протянул Юра,- я совсем не про это, я про писателя.

- Это не мой родственник,- отрезал лейтенант.- Но довольно! Довольно болтать! Отвечайте,- кто этот человек, который крикнул "бегите"? Мы его немножко... успокоили.

Бедный Юра не понимал, что за вопросом идет вопрос, и наивно отвечал: