Наши трёхъязычные дети

Объясняю М., что хочет Аня: «Сумочка ist eine kleine Tasche» – Аня возражает: «Большая». Т. е. уже освоилась в нашем «тайном» немецком.

Анино речетворчество: washing car – стиральная машина.

Аня спокойно говорит сложные слова. Например: «тевелизор». Алек говорит на слог меньше: «бабалян / балян» = барабан. Больше уподобляет согласные.

М. спрашивает о картинке: «What is it?» – «Кошка». М. переспрашивает, с тем же результатом; всё повторяется ещё раз. Аня наконец понимает: «Cat».

Сердце кровью обливается, когда он говорит: мычит, слова вырываются толчками: «Сунуть… карман… мой» (кухонные часы-петушка). Придёт ли время, когда заговорит так, как другие дети в его возрасте?

Weihnachtsmarkt в детсаду. Карусель пользовалась бешеным успехом – и у наших. Аня – что редко с ней бывает – перестала слушаться: не хотела уступать место на лошадке следующим желающим. Алек же хотел сесть на вполне определённого зверя – и упускал освобождавшиеся места и шанс покататься; понятно, впадал в истерику. В конце концов попросила маму из нашей группы: пусть её ребёнок и Аня поменяются местами (на место ребёнка должен был сесть вместо Ани Алек). Бедную Аню пришлось отдирать силком от карусельного места. Было стыдно.

М. показал Алеку яблоко, спрашивая, что это. Алек ревел, отодвигался, мычал «nein», как будто мы его заставляли это яблоко есть. Не назвал.

Играли с успехом в «послушную Лялю»: я отдавала команды («Ляля, ложись… подними руку… встань на четвереньки… а теперь, пожалуйста, сядь… танцуй…»). Алеку часто приходилось показывать (т. е. я сама была не только волшебником, но и Лялей).

Аня с готовностью и правильно отвечает на вопросы из обучающих детских книжек, серии «Игры со сказками» («Школа раннего развития») – Алек не проявляет интереса. Потому что не понимает? потому что вопросы не всегда интересны? (Кстати, английские книжки – doctor’a Seuss’a (доктора Суса. – Прим. ред.) – неизмеримо креативнее русских и больше развивают; ИМХО, конечно.)

Даже Аня всё ещё не слишком хорошо говорит… Её русский – часто набор слов, из которых связные предложения мастерю я («Папа… нет… работать» – «Папа ушёл на работу») – она, повторяя, только ещё учится говорить грамматически правильно.

М. говорит, в английском у Ани, помимо немецкого акцента, специфические ошибки: немецкий порядок слов. Немецкий не только у Ани, но и у Алека лучше прочих языков. Может, потому, что в садике ежедневно усваивают житейски необходимые готовые блоки: «Hast du gehört?», «Mach das nicht»; такое в состоянии сказать и Алек… Там же и «цивилизуются»: перед едой желают друг другу: «Апитит»…

И вновь Анино размышление над разделением языков: «Helga – Rock». Вообще-то Аня пошла в садик в новом сарафане, гордясь, что «купили» «новое»; придя из садика, с блестящими глазами рассказывает, что обновка была замечена; у немцев нет слова для сарафана? Словарные Kleiderrock, Trägerrock, похоже, не используются.

Алек построил железную дорогу, требует «домики» – даю. Сердится, отбрасывает: «Домики!» – «Алек, так это – домики! Может, ты хочешь другое что?» Показывает на рельсы: «Домики!!!» – «Это рельсы!» – «Домики!» – и рычит, рельсы ломает. Нахожу части поезда: «Тебе вагончики? Или паровоз?» – «Домики!!!» – ревёт, впал в истерику. Позвала М., он попытался объяснять, что «домики» – это кубики с окошками, нашёл длинный домик – «station»; по крайней мере, Алек реагирует чуть спокойнее. Показывает, перебирая пальцами по рельсам: «Домики!» М. нашёл весь поезд, начал показывать части, называя по-английски, требуя, чтоб Алек повторял, отдавал часть за частью – поезд Алек и хотел, называя «домиками»! Похоже, 1) истерика была протестом против попытки превратить его игру в обучение языку (так он понял?), 2) он, выучив слово (пусть неправильно), откладывает его в памяти как намертво связанную с предметом часть предмета; попытку поправить воспринимает как… крушение устоев, что ли.

При Алековых «малых способностях к языку» – фантастическая сообразительность, когда дело касается механизмов. Утром дети нашли синтезатор, включили и развлекались, извлекая звуки и хихикая над тем, что безнаказанно делают нечто явно запретное. Отогнала, выключила – через пару минут снова слышу звуки. Снова выключила, вывела из кабинета – через пару минут опять «музыка»: Алек там (он, скорее всего, и в прошлый-позапрошлый раз включал аппарат). Как он нашёл кнопку включения – уму непостижимо: я не показывала, а «читать» он, в отличие от Ани, не умеет…

Анино первое «логическое высказывание»: говорим о Дэйзи.

Я: Дэйзи уже старенькая, не бегает, всё лежит и спит.

Аня (взглянув на спальню, где М. спит после трудовой ночи): И папа?

Я: Да, папа тоже спит.

Аня: Папа тоже старенький?

М. заговорил о том, что, может, нам с ним перейти на один язык.

Нашли «Музыкальную группу» (американский паззл – с батарейкой и звуками, в отличие от подобных немецких) и безостановочно играют. Вместе ищем у нас в квартире такие же инструменты.