Наши уже не придут 3

— Глупость, — вздохнул Немиров. — Даже будь мы прямо у границ, самым тупым решением было бы вторгнуться в Германию. Это начнёт новую мировую войну… Там не должно быть наших войск. Нам уже выговаривали за усатого в очках, который всплывает в Германии тут и там, а если мы введём войска…

Такое могут «простить» только при наличии у вторгшейся страны ядерного оружия. В ином случае быстро формируется армия коалиции «неравнодушных стран», затем бомбятся города агрессора, уничтожается его армия, после чего-либо раскол страны на кусочки, либо смена режима на марионеточный. А можно и не «либо», а всё сразу.

«Проходили, знаем», — подумал Немиров.

Только ракеты, направленные на города «неравнодушных», могут уберечь от подобного сценария. У Советской России таких ракет нет, впрочем, как и у остальных стран.

— Они с нетерпением ждут, когда мы сами подставимся, чтобы подать это как угрозу миру и спокойствию, — пояснил Аркадий. — Это позволит им сплотить своих пролетариев против нас. Ленин это прекрасно понимает, я понимаю — а ты почему ещё не понял? Такое вторжение может убить нас.

— Но Германия… — заговорил Свердлов.

— … никуда от нас не убежит, — закончил за него Аркадий. — Сейчас мы не готовы. Так что прекращай баламутить народ — у нас и других проблем лет на пятьдесят.

*21 ноября 1920 года*

Лев стоял на балконе ратуши и наблюдал за тем, как приводятся в исполнение приговоры военно-полевого суда Народной Армии.

— Огонь! — скомандовал старшина.

Грохнул винтовочный залп и пятеро фрайкоровцев рухнули на брусчатку.

С фрайкорами у Народной Армии Германии происходит кровная вражда.

Члены фрайкоров устраивают атаки на семьи бойцов, сразу же, как узнают — убивают и насилуют, потому что им за это ничего не будет.

После взятия города или селения, выживших фрайкоровцев ищут, после чего ведут следствие и потом, если вина устанавливается, казнят преступников.

Фрайкор — это главный враг революции, их можно было истреблять без суда и следствия, но Троцкий действовал с оглядкой на действия Немирова, который имеет репутацию записного буквоеда, который любим партией в том числе и за любовь к юридической прозрачности своих действий.

Нельзя просто так расстреливать людей, как бы ни хотелось обратного, поэтому Лев открыто судит пленных фрайкоровцев, о чём делает докладные записки в Петроград.

«Главное, чтобы это не превратилось в неостановимый поток казней, как у Робеспьера…» — подумал Троцкий, глядя, как по площади Бамберга тащат телегу с окровавленными телами.

Каждый город даётся кровью — Рейхсвер уже отошёл на второй план, а главным противодействием выступают солдаты из фрайкоров.

Враг ещё разобщён, что достигнуто террором — бывшее боевое крыло эсеров показало, что получает своё финансирование не зря. Верхушка большей части фрайкоров уничтожена, ключевые офицеры, вокруг которых сколачивались эти объединения, большей частью, мертвы.

Но теперь фрайкоры объединяются не вокруг лидеров, а вокруг денег «Антибольшевистского фонда», (2) которые поступают от промышленников всей Германии.

Пусть южная часть страны находится под контролем коммунистов, но на юге мало промышленных предприятий, поэтому дельцы ещё почти ничего не потеряли.

Лев вернулся в свой кабинет и продолжил работать с документацией.

Народная Армия существует сейчас исключительно за счёт реквизиций. Крупные предприятия национализируются и из их оборота изымаются средства, которые идут на содержание армии.

Также есть пожертвования от неравнодушных, но их слишком мало.

«Главное, чтобы с Чехословакией договорились…» — подумал Троцкий.

Сейчас идут переговоры Чичерина с правительством Чехословакии о поставках оружия, боеприпасов и броневиков через Советскую Украину, в Германию.

Чехословаки не очень хотят впутываться, но у Ленина есть козырь — он может предоставить им гарантии независимости и защиты от любой внешней агрессии, а также открытие рынка Советской России для их товаров. И всё лишь для того, чтобы германские коммунисты получили оружие и броневики.

С Польшей уже всем всё понятно — поляки проигрывают эту войну, потому что Алексеев и Немиров.

«И бывшая царская армия, которую они не дали развалить», — подумал Троцкий.

Ему не понравилась эта мысль, но он считал себя достаточно зрелым, чтобы признавать даже очень неприятные факты.

Пока он, в партии «межрайонцев», (3) организовывал агитацию среди солдат Южного фронта, Алексеев и Немиров, как выяснилось позже, брали под стражу агитаторов из других партий и пускали в траншеи только агитаторов, одобренных лично Лениным. А те уже агитировали солдат в выгодном большевикам направлении. И это было блестяще.

Троцкий признавал, что ход был выдающимся — Алексеева и Немирова разагитировали ещё задолго до Февраля и Сентября, что, несомненно, было долгоиграющим планом Ленина.

«Зачем тебе вся армия, когда можно сделать лояльной лишь её голову?» — подумал Лев и поморщился от очень старого чувства.

Зависть. Это был не он.