Наши в космосе

– Товарищ командир, разрешите доложить. Вчера между 18 и 24 часами по бортовому времени бортмеханик Шустер, причинив мне тяжкие телесные повреждения, получил со склада 500 грамм препарата С-14 и заперся с бортпроводницей Кузиной в кают-компании для совершения развратных действий.

Препаратом С-14 тут называли самогон для очистки контактов и окуляров, на производство которого шла вся продукция оранжереи и половина тепловой энергии корабля, поскольку выданный на Земле спирт был выпит еще в первые два дня.

– Убью гада, - пообещал борткомандир. - Вот когда-нибудь возьму и убью. Сколько ему уже аресту набирается?

– Один год, четыре месяца и десять дней.

– Запиши еще пятнадцать суток. Да по всей форме! Не как тогда.

– А-а, э-э…

– Себе наградной выписывай. «За личное мужество». Иди умойся, а то смотреть противно. А мне тут эксперимент по программе произвести… Это самое…

Агапов бессмысленно пощелкал тумблерами никелированного французского аппарата, который поставили в последний момент и назначение которого не было известно ни одному из членов экипажа. Ямайко, удивившись в никель на свою опухшую рожу, с трудом протиснулся, громко стукнув ребрами, в умывальню, совмещенную с санузлом и камбузом.

Командир вздохнул, поскреб щетину подбородка и достал бортовой журнал. Последняя запись гласила: «16 февраля. Бортрадист Ямайко. Проводились визуальные наблюдения. В Кассипее, кажется, появилась какая-то лишняя звездочка. Нинка мылась в душе. А у нас в Поповке, когда девки шли на речку, то никогда так не хотелось сала нашего, хотя мать говорила, что раньше галушки ели каждый день».

Агапов задумался и вычеркнул слово «Кассипее». «Да, - подумал Агапов, - глупо, конечно, поступили - тогда на орбите Марса выменяли у американцев всю муку на сигареты. Хорошо еще, потом у Юпитера немцев встретили. Они нам мучки отсыпали за Нинкину икону».

– Ай, сука, Булатов! - раздался из умывальни визг бортрадиста.

– Да ладно, какие нежные. Жжет ему. Пора привыкнуть, - резонно возразил голос Булатова.

Агапов поморщился. Система кругооборота воды в корабле работала с перебоями. То есть иногда вовсе ничего не очищала. Нет, есть еще недостатки в конструкции.

Агапов написал в журнале: «4 апреля. Борткомандир Агапов. Проводились визуальные наблюдения. Отмечены ряд звезд и общий цвет космического пространства. Произведен плановый ремонт аппарата МХ-1228Р для производства препарата С-14. Самочувствие экипажа удовлетворительное. Никаких происшествий не случилось. Бортмеханику Шустеру объявлено 15 суток бортового ареста».

О склоненную лысеющую макушку командира пружиняще оттолкнулась босая пятка. Он посмотрел вслед. Бортпроводница Кузина, завернутая в вафельное полотенце, сверкнув худеющими формами, поволокла в камбуз хныкающего Зоричку.

– Факинг, кэп, - приветствовал мальчик командира. - Бщжшлу су, уроды, - поздоровался он с Ямайко и Булатовым.

Зоричка, ни дня не знавший земного тяготения, был сыном экипажа и бортпроводницы Кузиной. Он имел два года от роду и рос на одной картошке удивительно быстро форменным идиотом. Зоричка ушами улавливал радиосигналы со всей галактики, но избирательно - одни ругательства и больше ничего. Вообще-то в штатном расписании должности «бортпроводница» не было. Просто Нинка явилась на космодром проводить, иконой благословить. Ну, ребята уговорили.

В дверях рубки показалась рыжебородая физиономия Шустера.

– Командир, - прохрипел бортмеханик, - все равно делать не хрена до завтрака. Давай с арестованными в очко сгоняем на сахар?

– Не мешай.

Командир знал, что осталось 15 кусков сахара, и мучительно колебался - пустить их на производство препарата, отдать этому идиоту, сыну экипажа, или уж правда честно разыграть.

Но разыгралась фантазия. Командир расписался в бортжурнале и за завтра: «5 апреля. Бортмеханик Шустер. Производились визуальные наблюдения. В соответствии с программой произведено фотографирование 49-го сектора под углом 45 градусов в инфракрасном диапазоне».

С камбуза слышались оживленные голоса и запах слегка подгнившей картошки.

– Зоричка, зачем ты это сделал? Агапыч будет ругаться.

– Да пошли вы кыау на аыку, - послал свою родню по-неземному развитый младенец. В рубке закружились, словно шаманы в поминальном танце, стеклышки от объектива старенького «ФЭДа», последнего фотоаппарата на борту.

Вообще наружные видеофотокамеры отказались работать сразу после старта. А половина пленок самостоятельной фирмы «Тасма» (Казань) оказалась засвеченной еще на фирме.