Наши в космосе

Сказать, что я поверил ей, было бы неправдой, но почему-то мне очень хотелось ей верить. И я спросил без подвоха:

— А изучение языков входит в программу вашей подготовки?

— Конечно! И очень серьезное изучение, — ответила теперь уже Люба. — Ведь в дальнем космосе приходится иногда обслуживать не только советские экипажи. Перестройка — это еще и расширение международных контактов. Это — доверие и разоружение. Это — новое мышление, в конце концов.

— Ну, ладно, — улыбнулся Кеша, — хватит с нас лозунгов. Может, вернемся, все-таки к вашему концерту, а?

— О, разумеется! — оживились девчонки. — Только еще один вопрос. Теперь уже с нашей стороны. У вас выпить есть что-нибудь?

— Вообще-то нам не положено, — начал было нудить капитан.

— Нам что ли, положено? — со странной грустью усмехнулась Вера.

И Кеша сказал:

— Брось, Никодим. У нас же на пятом складе — полный стеллаж. Ответственность беру на себя.

— Да что там у нас на пятом складе? — грустно махнул рукою Димка. — Скотч ординарный, армянский бренди, спирт фомальгаутский, да одна всего колбасина альдебаранского крепкого с золотой крошкой. Для дам — практически ничего.

Но девчонки вдруг буквально завизжали от восторга:

— Ни фига себе! Ура! Живем, чувихи! Сегодня трескаем коньяк и виски!

— А чегой-то вы так радуетесь? — с нехорошим подозрением поинтересовался я. — Алкоголички, что ли?

— Дураки! — закричала Надя, словно мы были знакомы уже тыщу лет. — Сами вы алконавты! Что б вы понимали! Ведь перестройка — это плюс ко всему еще и сухой закон. Ну, не абсолютный конечно, но тем не менее…Во всем советском космосе спиртного сейчас днем с огнем не сыщешь. Ой, мальчики, налейте хоть по маленькой! Душа горит! И мы вам такое покажем! Как никому! Как нигде! Мало не покажется…

И они показали.

Описывать, как их великолепные платья в результате виртуознейших движений рассыпались на лоскуты, ленточки и перья? Как потрясающе постепенно это происходило, как они доводили наше возбуждение до невозможного, звенящего предела, всякий раз обнажаясь не полностью, оставляя полоску, треугольник, звездочку вожделенной тайны? Описывать это? Или описывать их позы, их взгляды, их очумительные вздохи? Описывать, как они любили друг друга и как красива была эта искусная имитация? Описывать как мы смешивали коктейли, как поливали друг друга шампанским из давно припрятанного и «случайно» найденного Кешей ящика? Нет, описывать это немыслимо. Это надо было видеть. И чувствовать. Тем более то, что было после.

На группешник и обмен партнершами у нас все-таки духу не хватило. Если честно, так, пожалуй и желаний таких всерьез не возникло. Ведь подобные вещи не каждому по вкусу даже в мире полной свободы. А у нас вообще, как стало модно говорить в перестройку, другой менталитет. Многосторонне подкованные и сексуально продвинутые девочки не могли этого не почувствовать и ни на чем не настаивали. Мы на удивление быстро разобрались по парам. Никаких сомнений не было. Кеша решительно завладел Веркой. Наденька ушла в каюту капитана, а я остался с Любашей. Выбор был окончательным и обжалованию не подлежал. Никто никому не завидовал, никто никого не ревновал.

О, как это было восхитительно! Лучше всего на свете. Сто парсеков людей не видать, если я вру!

А наутро с тяжелыми головами, но совершенно счастливые, мы втроем собрались за завтраком, встав по привычке в восемь. Девочки еще спали, и на кухне шел предельно откровенный мужской разговор. Примерно такой:

— Ой, мужики, у меня все болит!

— Нашел, чем удивить! На вот пивка.

— Слушай, а как она это… Ну, вообще!

— А вот так? Каково!

— А губами, губами что делала!

— Какими?

— Всякими! Твоя тоже?

— Ну, губами — понятно. Но руки-то у нее какие! Чтобы вот так руками!.. Я тащусь, братцы.

— Скажи честно, Кеш, у тебя такой еще не было.

— А я и говорю: никогда не было. А кстати, ты сколько раз, Димка?

— Восемь.

— А ты, Эдик?

— Семь.

— Черт возьми! Так и хочется сказать: «Брешете вы все, ребята!» Дык ведь и у самого то же. Фантастика, мужики. Чудеса!

Мы помолчали. Потом Димка сказал:

— А моя и там рыженькая…

— Иди ты! — не поверил Кеша. — Впрочем, у рыжих…

— Почему у рыжих? — не стерпел я. — У Любани тоже золотые такие кудряшки.

Кеше похвастаться было нечем и он заметил деловито:

— Значит, красятся, курвы!

— Да нет, вряд ли, — не согласился я.

— Точно, точно, — настаивал Кеша с видом знатока.

И тут послышался голос из его каюты:

— А кофе в постель?

Кеша откликнулся мгновенно. И мы с Димкой решили не отставать. Собственно, кофе был давно готов, а подносы и чашечки — дело минутное. Ну, и конечно, операция «кофе в постель» обернулась новой вспышкой страсти.