Наши в ТАССе

– Всё! – задумчиво вздохнул он. – Был дома. За субботу отгуливал. Пошёл в магазин. Подходит незнакомая баба. Заговаривает. Я её спрашиваю: «Откуда вы меня знаете?» – «Я всех бусиновских знаю. Пойдёмте домой». Оказывается, это была контролёриха по счётчикам. И фамилия у неё ух-ух! Бийсябога! Без вздрога не скажешь. Проверила мой счётчик и говорит: «Мы вас два с половиной года разыскиваем. Никак не застанем дома…» Я кручу свои педали, кидаю ей на ушки лапшичку: «Понимаете, я всё время в командировках» – «Надо вам сменить счётчик». – «Надо», – говорю. А сам думаю: попробуй застань меня теперь дома до конца 2000 года. Составили акт. И тут она сорвала со счётчика пломбу. «Кто вы такая, что всё тут рвёте?» – «Контролёр Могэса». – «Чего рвать? Я за два года заплатил 28 рублей. Наверняка десятку переплатил». – Она пошла считать все лампочки. Я её обогнал, влетел в твою комнату, на всю двинул приёмник. Первый концерт Рахманинова! На твою плитку швырнул своё красное одеяло. «Извините, холостяк! Кавардак здесь такой. Заходите, пожалуйста». Заглянула, но войти побоялась. Записала: четыре лампочки, приёмник «Москвич». Теперь буду платить по четыре копейки за киловатт. Акт я не подписал. Написала на акте: абонент отказался подписать акт. Вот растяпа! И дёрнул же меня леший- красноплеший сунуться в магазин! Теперь надо экономить.

– Ну, вырубите мою плитку под столом.

Мы выключили свет и легли.

Анохин ворочается.

– Вы, Николай Григорьевич, тише говорите. Всё меньше накрутит. Вы мне нравитесь. Ну как это баба вас накрыла?

– Зато два года за мной скакала по долинам и по взгорьям. Как белой армии оплот.

5 марта Накануне праздника

Утром я просыпаюсь и вижу на кухне свет.

Выговариваю Анохину:

– Что вы делаете? На кухне свет!

– Это я оставил. Дневной мало нагорает. Вставал ночью попить.

В семь я отдаю ему честь на кухне. Он чинно кланяется:

– Здрасьте…

И мы разом посмотрели на тарахтящий счётчик и засмеялись.

– Остановить врагов, идущих белым крестом[64] на Москву! – крикнул я.

– Пусть месячишко побалуется. Там разберёмся.

Бегу на работу.

В коричневом почтовом ящике на входной двери открытка:

Райветнадзор предлагает доставить имеющуюся у вас собаку на сборный пункт д. Бусиново у школы для ветосмотра и прививок 9 марта. За недоставку собаки будете подвергнуты штрафу до 10 руб.

Я отдал Анохину открытку. Он почесал за ухом:

– А какую именно вести? У меня их две. Трезориха и Лидия Кирилловна.

Мы пошли к электричке.

Над ручьём из ТЭЦ пар. Сквозь него виден красный диск солнца.

Я шёл на электричке и думал об Анохине.

Он мне симпатичен.

Даю точную дату нашего знакомства. В 8 часов 00 минут 5 марта 1968 года нашей эры я впервые увидел этого непричёсанного, сумбурного, шального путаника. А что если о нём написать? Жизнь не топчётся на месте. Ежегодно в Москве рождается 60 тысяч человек, умирает 11 тысяч. И никакого намёка на вечность.

В конторе собирают подписи под поздравлением с рождением дочери Ермаковой.

– Я, – рапортует Татьяна, – расписалась и приписала: я следующая!

До обеда Ия как агитаторша побыла у своих избирателей, сверила списки, по нечаянности сделала доброе дело – благополучно разняла дерущихся мужа с женой и теперь целиком занята поездкой к Ермаковой.

– Нинок! – кричала Ия по телефону. – В месткоме отстегнули мне для посещения три рубля. Я дипломатически сказала, что скоро 8 Марта. Дайте больше. Дали пятёрку. Купим в больницу цветов!

Медведев прочитал рижскую заметку. Редактировала Татьяна. Он и спрашивает её:

– Что это за ручка с подсветом?

– А в темноте писать.

Он дубовато уставился на неё:

– Зачем? Я никогда в темноте не пишу.

– Ну на вокзале там… Записать телефон, адрес. Предназначена для милиционеров, моряков.

– На всех вокзалах везде свет! – давит он своё. – Ручка с подсветом… Гм… Так можно сделать шариковую ручку с автомобильным гудком. Забракую я эту заметку. Ладно?

Это медведевская «изюминка»: на всякий случай заручиться согласием.

Уходя обедать, он говорит всей комнате:

– Я пойду пообедаю. Ладно?

И все, кто есть в наличии, – я, Ия, Татьяна, дорогой Владимир Ильич – киваем в унисон:

– Можно!

Заказывая по телефону корреспонденту материал, обязательно добавит:

– Сделайте так. Ладно?

Сейчас он уходит на планёрку и говорит всем:

– Я пойду на планёрку. Ладно?

Конечно, мы великодушно его отпускаем и гремим хором:

– Ладно!!!

Все рады нежданной отдушине. Начальства нет!

Татьяна хвалится:

– Я стрельнула птичку[65] и теперь могу пойти спокойно постучать по лёгким![66] – и важно, с достоинством удаляется за дверь.

Я достаю из ящичка стола дневник.

Накурившись, Татьяна заказывает Ригу. Надо спасать заметку про ручку с подсветкой. Может, удастся узнать что-нибудь интересненькое, что обломит медведевское желание забраковать.

Ищут дежурного на выпуск в день 8 Марта.

Бузулук обречённо:

– Александр Иванович, так вы меня восжаждали запихнуть на выпуск?

– А ты что? Против? Ты ж в соседней комнате проявил ценную инициативу.

– Да… Было… Беляев посадил напротив и говорит: только ты можешь редактировать и сидеть на месте девочки на побегушках.