Наши все дома!

Ух, блин, устроил тренировочку молодняка… Помнить надо, что я сам — салага необстрелянный, и не хрен тут брата Рэмбо изображать… Еще бы чуть — и достали меня животрупы… Начинается колотун — надпочечники отработали боевую тревогу, адреналин сейчас из ушей польется… Хорошо, что с запозданием. На подгибающихся ногах иду к машине — два метра до нее. Жестом показывая Иринке: перелезай за руль, я сейчас не ездюк, мне б на сиденье вскарабкаться…

— Сдурел? Куда ты полез вперед? Убежал бы — полная машина оружия, что мы, двух мертвецов не расстреляем?

— Сдурел, сдурел. Ладно, кончилось уже все.

— Стой! — Иринка достает салфетку и осторожно, через рукав, протирает дуло моего ружья. Потом критически осматривает меня — нет ли где следов заразной крови. Вроде не видно — стрелял на вытянутых руках, и все же не совсем в упор: брызги назад не летели… Но она все равно потрошит аптечку и щедро мажет меня проспиртованным бинтом.

— И обещай мне, что если что — ты не будешь изображать терминатора. Особенно когда мы сидим в прочной машине и с оружием: беспокоиться не за кого. Понял?

— Понял, понял, все я понял, был дурак, исправлюсь…

— Да хрен ты исправишься, эгоист чертов. Всегда все сам, никогда помощи не попросишь…

Молодежь перед таким наездом притихла на заднем сиденье, только посапывание слышалось. Я тем более притих — да и вообще шевелиться не хотелось: отходняк пробил, заодно с холодным потом. И действительно, какого черта я полез чуть ли не врукопашную с мертвяками… Да, кстати о рукопашной — у меня же в ружье пусто. А тут не заботливая компьютерная игрушка, которая при пустом магазине сама начинает патрончики наталкивать… Тут реал, а значит — все вручную… И даже с начала игры заново не пойдешь — если не считать началом следующую инкарнацию, которая то ли будет, а то ли и нет…

Я с усилием заставил себя шевелиться, вытягивая из патронташа увесистые цилиндрики 12x70 и запихивая их под защелку магазина. Не мудрствуя уже лукаво: картечь — это наше все. Солидные девятимиллиметровые шарики, от которых так хорошо теряют головы беспокойники… А вот, кстати, и они — то ли привлеченные стрельбой, то ли почуявшие живых по улице топали еще трое. Двое из жильцов, а третий — в сером арестантском бушлате с нашивкой на груди — отсюда не разобрать, что там: то ли фамилия, то ли номер отряда. Это что же он, от тюрьмы досюда доковылял? Не то чтобы сильно далеко — полчаса человеческим шагом, — но что это его так позвало в дорогу? Не спросишь и не выпытаешь даже — молчат как мертвые… А нелишне бы знать — этак они могут и к нашему сервису притопать? Да не по одному, а всем отрядом? Или все же не могут? От раздумий меня отвлекли четкие щелчки — Сашка перезаряжала оружие. Ну хоть своим примером научил…

В общем, ничто нас тут не задерживало — и мы двинулись дальше. Сбивать беспокойников Иринка не решилась, а я, после свежайшего своего косяка, поучать не рвался. Хотя сам бы обязательно сбил: чем меньше не-мертвых — тем больше живых. Но всех не пересшибаешь — это и так было понятно, а по выезде на проспект понял бы и тот, кто сам туп, как зомби. Просто на площади у символа города — трех огромных штыков из нержавейки — толпился целый митинг. Только молча и практически без движения. Неясно, что привлекло их сюда: то ли горящий между штыками вечный огонь, то ли просто много тут народу погибло и перекинулось — место людное, автовокзал, рынок, студенты… Одно ясно — такую толпу и танком устанешь давить, а нам туда и вовсе соваться незачем. Иринка тут же свернула направо — подальше от толпы. Проедем по проспекту — это в мирное время вокруг быстрее было, а сейчас — хоть 150 тут разгоняйся, ни одного живого гаишника, как, впрочем, и пешехода. Только в небе в очередной раз проплыл зеленый досаафовский «кукурузник», или как там оно сейчас — РОСТО? Летает — и хорошо, это как символ надежды: люди в природе сохранились, — и даже как знак нам: если станет совсем уж плохо, можно пойти к «комендантским» — пусть не очень там просторно и весело, а о свободе и собственных планах и вовсе забыть придется, но по крайней мере защита и кров обеспечиваются — вряд ли листовки на столбах целенаправленно врут: на хрена коменданту тысячи невольников? Толку с них — ноль, а хлопот не оберешься… Принудительной мобилизации можно не опасаться — ценного спеца, может, и забрили бы, а нас, обычных шпаков, — какой смысл? Так что пусть летает. Но в этот раз при пролете авианаблюдателя неожиданно хрюкнула рация:

— Эй, на джипе, вы меня слышите?

— Голос неба?

— Летнаб Кузнецов, тульский гарнизон. А вы кто?

— А фиг его знает. Жители. Нерегулярная дружина самообороны.

— Ну и как успехи в самообороне?

— Нормально. Наши все живы.

— Как там вообще внизу?

— Где как. На трех штыках — черно от мертвяков. Да это и сверху видно небось.

— На площадях видно. А над каждым переулком летать — бензина не напасешься.

— В переулках поменьше. На машине проехать можно.

— Живых много в этом районе?

— На виду никого. По окнам кое-где видно, но не высовываются. А это к чему? Бомбить собираетесь?