Наши за границей

— Очень рада. То есть, веришь, так рада, что и сказать трудно, — отвечала та, улыбаясь. — Ужасно надоело. Все эти заграничные порядки совсем мне не по нутру.

— А помнишь, как ты за границу-то просилась? Ведь покою мне не давала: поедем да поедем.

— Ну и что же? Ну и съездили, ну и посмотрели, ну и есть что вспомянуть, а все-таки у себя дома лучше. «Когда постранствуешь, воротишься домой, и дым отечества нам сладок и приятен».

— Да, да… Эти стихи и я знаю. Это из «Горя от ума». Как только приедем на русскую границу, сейчас на станции выпью большу-у-ю рюмку простой русской водки… — протянул Николай Иванович.

— Ну вот… У тебя только и на уме, что водка!

— Душенька, да ведь вспомни, сколько времени я с ней не видался-то! Только в Женеве и удалось пользоваться один раз, но зато, вспомни, сколько содрали-то за нее!

— А я, как приеду на русскую станцию, сейчас чаю себе спрошу, — сказала Глафира Семеновна и прибавила: — Знаешь, я о чем русском за границей соскучилась? Ты вот о водке, а я о баранках. Ужасти как баранок хочется! Я об них всюду вспоминала, как садились чай пить, а в Женеве так даже во сне видела.

А мелкий дождь так и моросил. Плакали оконные стекла вагонов, виды делались все непригляднее и непригляднее. Прежняя возделанность земли постепенно исчезала, везде виднелись глина и песок, пустыри попадались все чаще и чаще. Пассажиры из поезда исчезали, и их оказалось уже только полтора-два десятка, когда поезд подъезжал к последней австрийской станции. Часу в восьмом кондуктор отобрал последние билеты из книжки прямого сообщения.

— Скоро приедем? — спросил его Николай Иванович по-русски.

Кондуктор понял вопрос и отвечал по-немецки:

— Через двенадцать минут.

— Ну, слава богу! А за то, что ты понял по-русски, — вот тебе на чай! — И Николай Иванович на радостях отдал ему последние свои пфенниги в виде нескольких монет.

Но вот и поезд стал убавлять ход. Ехали совсем тихо между целыми рядами вагонов, стоявших на запасных путях. Бродили рабочие по запасным путям. Невзирая на дождь, Николай Иванович отворил окно и, высунувшись из него, с нетерпением смотрел по направлению к русской границе. Вдруг какой-то рабочий громко выругался по-русски, упомянув крепкое слово. Николай Иванович вздрогнул.

— Глаша! Русские уже! Русские мужики! По-русски ругаются, — воскликнул он и торжественно прибавил: — Здесь русский дух, здесь Русью пахнет.

Еще минута. Послышался скрип и стук тормозов, и поезд остановился.

— Приехали на русскую границу? Ну, слава Богу! — произнесла Глафира Семеновна и перекрестилась.

Перекрестился широким крестом и Николай Иванович.

Русский говор уже слышался в нескольких местах. Виднелись два столба — один с австрийским гербом, другой — с русским. Вбежал в вагон носильщик и забрал вещи супругов. Наши герои вышли из вагона и пошли по платформе. Вот и станционный зал. У дверей стоял бравый русский жандарм и отбирал паспорта.

— Русский человек! Настоящий русский! Голубчик! — воскликнул Николай Иванович и от полноты чувств обнял жандарма.