Наши знакомые

Когда надо было расплачиваться с шофером такси, Айбулатов порылся в карманах Пал Палыча, нашел тридцатку, заплатил девять рублей, а сдачу сунул себе — по стародавней привычке. Вдвоем они поднялись по лестнице, причем Айбулатов волок Пал Палыча, ругал его всеми словами и даже пару раз пнул коленом.

— Это все равно, — говорил Пал Палыч, — теперь все равно! Тесто! Он тесто слоеное даст! Ну хорошо же! Погоди, Айбулатов, у меня все кружится. Не тащи меня, я тут останусь. Куда меня тащить? Меня некуда больше тащить…

14. Муж и жена

Антонина стояла возле одесского «дюка» и смотрела вдаль. Солнце било ей прямо в глаза, шел десятый час утра, море сверкало ослепительно, и вода тоже, и никто не мог толком различить, где кончается море и начинается небо. Впрочем, черненький маленький одессит в розовом макинтоше и шляпе, сбитой набекрень, сказал, аппетитно нажимая на букву «и»:

— Ви совершенно не можите сибе придставить Одессу в целом, будучи проездом и в ней…

— Откуда вы знаете, что я приезжая?

— Ви меня убиваете. По вам жи видно!

И рассказал, что место, где они сейчас стоят, — историческое, что здесь снимал Алеша Эйзенштейн своего великого «Потемкина», что…

— По-моему, Сергей Эйзенштейн! — робко возразила Антонина.

— Посмотрите на ние! — воскликнул маленький в шляпе. — Или ви снимались тут в массовке, или я?

Провожая Антонину до гостиницы, он рассказывал ей милые и трогательно-наивные одесские анекдоты, потом, возле швейцара, галантно приподнял шляпу и поклонился:

— Будем знакомы, штурман дальнего плавания Рома.

Было смешно: Рома выглядел лет на тридцать, не меньше.

В замочную скважину была вставлена записка: «Я в семнадцатом». Это значило, что Альтус сидит у Степанова и Устименки. Встретились они вчетвером здесь, в гостинице, случайно — так показалось Антонине поначалу, а потом она стала догадываться, что не так уж случайно, как изобразил ей Альтус.

Жили тут Степанов и Устименко странно, гулять их невозможно было вытащить, к ним никто не наведывался, разговаривали они негромко, обедали в номере. И странно, непривычно выглядели оба в слишком отутюженных штатских костюмах…

Сбросив новое пальто, Антонина напудрила нос перед мутным гостиничным зеркалом, съела черствую сдобную булочку, запила ее водой из графина и постучалась в семнадцатый. Альтус с большим румяным яблоком в руке ходил по комнате («Вышагивает мой-то!» — подумала Антонина) и негромко что-то рассказывал, Родион Мефодьевич, хмурясь, смотрел на сверкающее море, Устименко, поджав ноги в тапочках, сидел на диванном валике. Разговор, видимо, начался давно.

— Ну что, нагулялась? — спросил Степанов.

— Нагулялась, — ответила Антонина, пристраиваясь в уголку на низкий пуфик. — Всю Одессу исходила…

— А он добьется этого хаоса, — продолжал Альтус, неприязненно вглядываясь в Антонину, словно она была тем человеком, о котором он говорил так гневно. — Он добьется, увидите! Его нацистские солдаты внезапно появятся, например, в Париже, причем одеты будут во французскую форму. Эти самые гитлеровские немцы, имеющие на дому, в тайниках, все, что им нужно, вплоть до пулеметов, ворвутся в здание французского генштаба, и к началу войны генштаб перестанет существовать…

— Преувеличиваешь! — сказал Степанов. И усомнился: — А может, верно?

— Я достаточно знаю для того, чтобы не тешить себя никакими иллюзиями. Именно з н а ю. Идея Гитлера и всех его ставленников — делать дело изнутри. Закружить головы бескровными победами, заставить поверить в свою исключительность и тогда развязать последнюю битву за мировое господство. Но сначала запугать, внушить мысль, что сопротивление н е в о з м о ж н о, н е м ы с л и м о, и с к л ю ч е н о.

— Нам? — спросил Устименко.

— Тебе, Афанасий Петрович, нет, и Родиону — нет, а слабонервным можно. Разве ты не встречал слабонервных в нашей стране? Фашистский фюрер утверждает, что будет действовать самыми невероятными способами, которые окажутся наиболее надежными. Уже сейчас все немцы на всем земном шаре учтены там нацистами как будущий резерв главного командования, а может быть, и авангард. Правда, это все палка о двух концах. Выступят где-либо немцы для начала, и впредь любому буржуазному государству придется стать менее беззаботным, но фашисты, несомненно, и это учитывают. Они станут п о к у п а т ь  д о р о ж е, — там не так уж трудно купить государственного деятеля.

Взрывая страну за страной изнутри, занимая государства и ставя там своих людей, они доведут все человечество до катастрофы, до…

— Я не понимаю, какого черта ты об этом толкуешь? — взорвался вдруг Родион Мефодьевич. — Что мы, возражаем тебе, что ли?

Альтус немного подумал, откусил кусок яблока, потряс головой и сказал мирно:

— Чудаки! Это все вам пригодится — моя начинка. Там! Ясно?

— Где там? — спросила Антонина.